Антон Рай - Кино-утопия

«…Мм… Доктор Борменталь, умоляю вас, мгновенно эту штучку, и если вы скажете, что это… Я ваш кровный враг на всю жизнь. «От Севильи до Гренады…». Сам он с этими словами подцепил на лапчатую серебряную вилку что-то похожее на маленький тёмный хлебик. Укушенный последовал его примеру. Глаза Филиппа Филипповича засветились. – Это плохо? – жуя спрашивал Филипп Филиппович. – Плохо? Вы ответьте, уважаемый доктор. – Это бесподобно, – искренно ответил тяпнутый. – Ещё бы…». (М. А. Булгаков. «Собачье сердце»)

«– Даже с ничтожными силами можно овладеть всей доской. Все зависит от каждого индивидуума в отдельности. Например, вон тот блондинчик в третьем ряду. Положим, он играет хорошо… Блондин в третьем ряду зарделся. – А вон тот брюнет, допустим, хуже. Все повернулись и осмотрели также брюнета. – Что же мы видим, товарищи? Мы видим, что блондин играет хорошо, а брюнет играет плохо. И никакие лекции не изменят этого соотношения сил, если каждый индивидуум в отдельности не будет постоянно тренироваться в шашк… то есть я хотел сказать – в шахматах…». (И. Ильф. Е. Петров. «Двенадцать стульев»)

Диалог из фильма «Начало» (1.08.20 – 1.08.37). Режиссер Глеб Панфилов.

«– Контрреволюционные вещи вы говорите, Филипп Филиппович, – шутливо заметил тяпнутый, – не дай бог вас кто-нибудь услышит. – Ничего опасного, – с жаром возразил Филипп Филиппович. – Никакой контрреволюции. Кстати, вот ещё слово, которое я совершенно не выношу. Абсолютно неизвестно – что под ним скрывается? Чёрт его знает!» (М. А. Булгаков. «Собачье сердце»)

Сколько раз цитировалось этот отрывок – о звездном небе над головой и моральном законе внутри! Процитировал – вроде как и самого Канта читать уже не надо. Но нет, друзья мои, надо. Кстати, Виктор Гольц цитирует Канта неточно, но раскрывая суть философского послания. Вас же я призываю прочитать «Критику практического разума» и, добравшись до «Заключения», прочесть и отрывок о звездном небе и моральном законе – во всем его объеме.

«Ax, я знал благородных, потерявших свою высшую надежду. И теперь клеветали они на все высшие надежды. Теперь жили они, наглые, среди мимолетных удовольствий, и едва ли цели их простирались дальше дня. „Дух – тоже сладострастие“ – так говорили они. Тогда разбились крылья у духа их: теперь ползает он всюду и грязнит все, что гложет. Некогда мечтали они стать героями – теперь они сластолюбцы. Печаль и страх для них герой. Но моей любовью и надеждой заклинаю я тебя: не отметай героя в своей душе! Храни свято свою высшую надежду! – Так говорил Заратустра». (Фридрих Ницше. «Так говорил Заратустра». О дереве на горе).

«И я плакал и дрожал, как ребенок, и наконец сказал: «Ах, я хотел бы, но разве могу я! Избавь меня! Это свыше моих сил!» Тогда опять сказала она мне беззвучно: «Что тебе за дело, что случится с тобой, Заратустра? Скажи свое слово и разбейся!» (Фридрих Ницше. «Так говорил Заратустра». «Самый тихий час»).

«Джонни сел на пол и закрыл лицо руками. От обиды, от унижения его охватило отчаяние. Но недаром он был выкормыш нью-йоркских трущоб, старая закваска, которая помогла ему когда-то выжить в дремучих джунглях Голливуда, заставила его теперь снять трубку и вызвать такси, чтобы ехать в аэропорт. Один человек еще мог его спасти. Нужно было лететь в Нью-Йорк. К этому человеку – единственному, у кого он найдет силу и мудрость, которых ему сейчас так недостает, и любовь, которой еще можно довериться. К его крестному отцу, дону Корлеоне». (Марио Пьюзо. «Крестный отец»)

Аллюзия на знаменитый стих, предпосылаемый «Властелину колец»: «В Мордоре, где вековечная тьма: Чтобы всех отыскать, воедино созвать И единою черною волей сковать В Мордоре, где вековечная тьма».

«Никакой награды за все ее услуги на балу никто, по-видимому, ей не собирался предлагать, как никто ее и не удерживал. А между тем ей совершенно ясно было, что идти ей отсюда больше некуда. Мимолетная мысль о том, что придется вернуться в особняк, вызвала в ней внутренний взрыв отчаяния. Попросить, что ли, самой, как искушающе советовал Азазелло в Александровском саду? «Нет, ни за что», – сказала она себе. – Всего хорошего, мессир, – произнесла она вслух, а сама подумала: «Только бы выбраться отсюда, а там уж я дойду до реки и утоплюсь». (М. А. Булгаков. «Мастер и Маргарита»).