Василий Рем: Мои воспоминания

В это лето я научился не только хорошо плести длинные пастушьи кнуты, но и так же ловко обращаться с ними. С расстояния пяти метров одним хлестком срезал травинку – вот такая точность попадания. Возможно, эта любовь к кнутам передалась мне от моей бабушки-цыганки. Такой длинный кнут у нас в деревне назывался «пастушка». Благодаря «пастушке» телята быстро становились смирными и покорно шли куда надо, не отбиваясь от стада. В основном все трудности с их усмирением заканчивались примерно через пару недель, а дальше всё шло так же, как и с овцами. Пощипали травки, попили водички —и к полудню улеглись поспать. Вот только бегали телята гораздо быстрее овец, и если уж побежали, то приходилось мчаться во всю прыть, чтобы обогнать стадо и остановить его. Вот именно тогда я, видимо, и научился делать рывки на тысячу метров. Поскольку после поступления в ПТУ все два года учебы там держал первенство в беге на тысячу метров. За эти спортивные успехи у меня тоже есть награда, вторая в моей молодой жизни.

Моя вторая награда и первый диплом в ПТУ

Привилегии у телячьих пастухов были такие же, как и в прошлом году у пастухов овец, поэтому я не сильно горевал. Конечно, бегать с телятами приходилось больше, как говорится, мороки прибавилось. Но в основном всё было хорошо. В напарники мне дали женщину лет тридцати, немножко «с приветом», о таких в народе говорят, что у них «не все дома». Если что не по ней, она становилась даже агрессивной, иногда могла ударить палкой или стегнуть кнутом. Но обычно вела себя спокойно и особо мне не мешала. Тем более что она находилась с одной стороны стада, а я с другой – так мы удерживали телят при передвижении, да и в период выпаса.

За лето бычки и телочки хорошо откормились, набрали вес, причем гораздо больше, чем ожидалось. Нам, как было принято в колхозе, выписали премию – по одному бычку. И в конце лета я, радостный и гордый, привёл бычка на привязи домой, чему мои родители тоже, естественно, обрадовались.

Очередное лето закончилось, пора снова идти в школу, теперь уже в восьмой, выпускной, класс.

То ли, оттого что пришлось много бегать, то ли по причине хорошего питания на МТФ, но я начал быстро расти. За лето догнал своих одноклассником, а к зиме уже и обошел некоторых в росте. Из маленького ребёнка, как говорится, «метр с кепкой» я как-то быстро вымахал до метра семидесяти сантиметров. И, скажу честно, всем, кто до этого меня обижал из-за маленького роста, начал справедливо отдавать накопившиеся долги в виде подзатыльников и пинков под мягкое место. А если кто по привычке пытался меня унизить, одним ударом разбивал нос или ставил синяк под глазом. Естественно, в классе стали относиться ко мне более уважительно, а некоторые ребята даже побаивались. Все знали, что, если драка началась, я не останавливался, пока нас не растаскивали старшие или я не забивал противника до беспамятства. Вот такой я был злой. За эту злость ко мне потом в ПТУ и приклеилась кличка Злой.

Между седьмым и восьмым классами я работал в колхозе наравне со взрослыми мужиками. Меня уже научили и сено косить, и землю пахать плугом в конной упряжке, и прицепщиком работать на тракторе. В общем, теперь я наравне со всеми колхозниками шёл на любой наряд, мне доверяли даже заскирдовать сено или солому, не опасаясь, что стог потом промокнет под дождем и отсыреет. Одним словом, я стал настоящим помощником как для родителей, так и для ближайшей родни. Всем нашим родственникам, у кого не было пахаря в семье, весной пахал огороды под посадку картофеля. Помогал косить и запасать сено на зиму, резать торф. В общем, физически я к этому времени накачался прилично. Бицепсов, конечно, не прибавилось, но тело стало хлестким и жилистым, как кнут «пастушка».

Окончив восьмой класс, я поехал поступать в ПТУ в город Шостка. А тут и медкомиссия в военкомате на призывное свидетельство подоспела. В ПТУ меня зачислили без проблем, тем более там надо было только пройти собеседование и никаких экзаменов. Будущая моя специальность называлась «токарь-фрезеровщик». Хорошая профессия, рабочая. А навыки, полученные в родном колхозе, помогали мне потом всю оставшуюся жизнь.

Что творится в голове подростка, выросшего под опекой пожилых родителей (еще помнивших революцию семнадцатого года) в стране под названием СССР? Которого обучали учителя наших советских школ, сформировавшие его нравственные принципы и взгляды на жизнь, а затем воспитывала улица, где его окружали сверстники из разных семей – от сына уголовника до сына профессора. Ох, как много таилось в этой голове всяких мыслей, накапливаясь вместе с жизненным опытом, получаемым дома, в школе и на улице! Кстати, улица тогда в воспитании многих играла главную роль. А если учесть, что в нашей стране в каждой семье кто-то воевал, кто-то был репрессирован, а кто-то отбывал срок за решеткой, причем не всегда справедливо, то становится понятно, каким было это уличное воспитание.