Наташа Куваева - И все началось с мечты

Он ушел. Я разжал кулак, и на ладони остались следы, углубления от моей слабости. В комнате стояло одно лишь зеркало, старое и потрепанное жизнью. Такое ощущение, что оно впитало в себя все перипетии судеб людей, которые в него смотрелись.

Так вот, я тоже решил внимательно рассмотреть себя тем утром. Долго вел диалог сам с собой, спрашивал: а как же твоя мечта? И отражение щупленького юнца робко молчало, потупив взгляд. Ну и слабый ты, фу, противно на тебя смотреть – парировал я своему отражению. Слабость, она, знаешь, как яд. Поражает постепенно твое тело, заставляет корчиться и биться в мучительных содроганиях от собственной никчемности, а потом у тебя отказывается работать все живое, что есть в твоем теле, и ты умираешь. Слабость действует очень ловко и хитро, она ждет момента, пока ты не откажешь совсем, ляжешь тут в своей каморке и умрешь на диване. Задохлик Андрей. Ну беги, Андрюша, тебе ведь пора становиться взрослым человеком.

Я напялил белую рубашку, которую мне приготовила мама с вечера. Она была накрахмалена, чтобы воротник принял стойку смирно, а мне беспощадно сдавливал шею, как удав кролика. Я расстегнул одну пуговицу, чтобы уж совсем не удушиться этой серьезностью. Надел черные брюки.

– А как же кепка, – спрашивает отражение.

– Я так и не рискну ее напялить, уж прости.

Пора отправляться навстречу своему счастью или несчастью, подумал я. Во дворе меня уже ждал отец. Он окинул меня суровым взглядом, от которого меня прошиб пот на спине. Отец молча подошел ко мне, застегнул верхнюю пуговицу и махнул рукой, мол, поехали.

Не буду описывать весь свой день, думаю, ни к чему это. Да и интересного мало было, я только разгружал хлеб да слушал нравоучения отца. Аппетита совсем не было, и я сразу отправился в свою каморку.

Я метался по комнате, как раненый зверек. Смотрел на свое отражение, и мне в один миг показалось, что мне даже подмигнули – я – себе. Я опять сжал кулак, с такой силой, что у меня просочилась струйка крови. Запулил кепку куда подальше, отыскал свой рюкзак и давай метаться по комнате, собирая вещи.

Да, впервые в жизни я решил поставить на кон свою дальнейшую судьбу. Я решил сбежать. Если меня застукает отец за таким делом, то мне точно можно сразу же покупать наручники для собственной жизни. Меня прикуют надолго к моей каморке, чтобы я больше не занимался глупостями, да и хорошенько пройдутся по телу, чтобы урок был усвоен.

Дорогая мама!

Я тебя очень люблю и не хотел бы причинять тебе боль. У тебя и без меня есть тот, кто с легкостью это делает.

Я решил уйти, как говорит отец, во взрослую жизнь. Пойми меня правильно, я не хочу работать шофером, носить эту дурацкую кепку в машинном масле и быть похожим на отца. У меня есть своя мечта, я хочу стать писателем.

В этом доме мне никто не разрешит заниматься тем, чем я хочу. Однажды я попытался поговорить с тобой о твоей мечте, но ты мне внятного ответа не дала. Да и я понял, что ты уже привыкла так жить, поэтому с собой не зову. Ты не против, я попробую другую жизнь? Я знаю, она есть, о ней я читал в книгах. Куда я поеду? Разумнее будет не сказать об этом, так как я очень боюсь гнева отца.

Прошу за меня не переживай, я справлюсь. Мне очень будет не хватать твоих теплых рук и объятий. Спасибо за все, береги себя! Ты мой единственный родной человек на этом свете. Домой я больше не вернусь, только не плачь, пожалуйста. Как только я чего-то добьюсь в этой жизни и стану писателем, я дам о себе знать.

P. S. Мам, не ругайся на меня, но я возьму немного продуктов на первое время. Знаю, ты бы разрешила. Целую крепко и обнимаю!

Я аккуратно свернул послание маме, положил его к себе на кровать. Сложил все самое необходимое в рюкзак. Прокрался на цыпочках, как вор из своей комнаты через весь дом и дал деру. Сам не ожидая от себя такой прыти, я испугался и встал как вкопанный перед калиткой.

Я вглядывался в темноту и каждый раз вздрагивал от биения своего сердца. Ну и куда нам идти, бегали хаотично мысли, как муравьи. Но в эти минуты я себя зауважал прям, чувствовал себя неким храбрецом, который совершил по-настоящему годный поступок за всю жизнь. Мама бы мной гордилась сейчас.

На ум пришло только одно место, куда я мог сейчас пойти. Когда я развозил хлеб с отцом в этой вонючей кепке, то на окраине увидел заброшенные дома. Туда-то я и отправился.

Я вспоминаю тепло маминых рук, которые вытирают поток слез с моих щек. Она прижимала меня к себе, пока не видел отец, и приговаривала: