Лара Гросс - Безрассудные. Книга 2

– Скажешь, что ты не гребаная фанатка после того, как увидишь его в деле. Я бы хотел послушать твои впечатления после сегодняшнего шоу.

Марина внимательно изучала выражение его лица. Ей казалось, что она видит этого мужчину впервые в своей жизни.

«Что, черт возьми, со всеми ими сегодня не так?» – размышляла Марина, присматриваясь ко всем и вся в попытке заметить хоть какой-то намек на искусно расставленную для нее ловушку.

– Ты очень хороший менеджер, Джозеф, – задумчиво проговорила она, теперь удивляясь самой себе. – Ты искренне веришь в продукт, который продаешь.

– Мне не нужно расхваливать Эдди, он сам себя продает. Сегодня он, возможно, самый значительный исполнитель в мире. Я не знаю никого другого, кто создавал бы на сцене такую атмосферу. Эдди практически занимается любовью со своей публикой, – Джозеф разочарованно нахмурился, когда поймал на себе удивленный взгляд Марины. – Черт, я действительно не знаю, как еще это назвать. Сама все увидишь.

И Марина увидела. К тому времени, когда Эдди исполнял последнюю песню перед антрактом, она находилась в состоянии ошеломления и очарования, как и вся бурно реагирующая на артиста публика в зале.

– Господи, да как он это делает? – не веря своим глазам, прошептала Марина, ее взгляд был прикован к одинокой фигуре в центре сцены.

Эдди стоял у микрофона. Казалось, существовали только он и эта стойка, – его длинные пальцы, украшенные массивными кольцами, перебирали струны гитары, в то время как глубокий, бархатный баритон, медом выливался на бездыханно-молчаливую аудиторию. Теперь Марина понимала, что имел в виду Джозеф, говоря, что Эдди не нуждается в реквизите. Все это было лишь блестящей шелухой по сравнению с тем магнетизмом, который исходил от артиста. Даже его сценический наряд выглядел обманчиво просто. Эдди походил на Темного Рыцаря в шелковых доспехах. Он был одет в черную рубашку с воланами на манжетах и воротнике и черные брюки-клеш, которые выгодно подчеркивали его мускулистые ноги и идеальную задницу. Несколько пуговиц на рубашке были расстегнуты, открывая рельефную, безволосую грудь, украшенную затейливыми татуировками и цепью с серебряным крестом и зеленым бриллиантом, – подарки Марины, с которыми молодой человек никогда не расставался.

– Он практически загипнотизировал их. Как он это делает? – Марина произнесла вопрос, которым задавалась все те годы, что знала Эдди, – такого простого и сложного и очаровательного одновременно.

– Я и сам постоянно задаюсь этим вопросом, – признался Джозеф, переводя задумчивый взгляд на Эдди. – У него чертовски хороший вокал, но я слышал и лучше. Он смазливый, но не фантастический красавец. В конце концов, я пришел к выводу, что это чистая любовь. Он страстно влюблен в свою чертову музыку! – Аристов пожал плечами. – Мне кажется, публика чувствует это и потому отвечает взаимностью. Он ни за что не должен прекращать выступать. Это станет самой большой ошибкой в его жизни. Он нуждается в сцене, потому что она является его составной частью.

И, наконец, Марину осенило. Все пазлы встали воедино и глазам Марины открылась полная картина того, что так беспокоило ее с момента, как она увидела сегодня Аристова. Он просто сменил кнут на пряник в надежде сохранить Эдди для лейбла и своей компании.

– Песни, которые он исполняет сегодня невероятно прекрасны, – заметила женщина. – Его музыкальный стиль качественно изменился за последние три года. Вне всякого сомнения, создание такой музыки доставляет ему полное удовлетворение, – продолжала Марина, метнув быстрый взгляд на Джозефа.

Тот поморщился, словно испытывал физическую боль, но не отвел взгляда от Эдди.

– Возможно, – бросил он сухо. – Но только посмотри на его лицо.

Марина понимала, что имел в виду Джозеф. От Эдди исходило почти животное возбуждение, он казался живее, чем она когда-либо его видела. Что ж, бывали минуты, когда она видела его куда более живым и возбужденным, но Марина понимала, – не музыка сама по себе, а страстно желающая его публика, – вот, что делало Эдди Смайлза таким. Уникальным. Единственным в своем роде.

– Почему ты заставляешь его все бросить, Бэл? – неожиданно перешел в наступление Джозеф, развернувшись к ней и уставившись на ее побледневшее лицо проницательными карими глазами.

– Я не заставляю, – попыталась возразить Марина, но молодой человек лишь раздраженно махнул рукой.

– Заставляешь, Бэл. Ты хочешь его только для себя. Ты чертова собственница, и просто не желаешь делить его со всеми ними! – Джозеф указал на темный людской океан.