Ольга Брюс - Отражение. Рассказы

Ночью Агриппина проснулась от детского плача. Внучка ревела около получаса и никак не успокаивалась.

– Долго над дитём будешь издеваться, Манька? – Никаноровна кое-как встала из своей постели и направилась в комнату, где жили дочь и зять.

– Нет её, – откликнулся Василий, пытаясь укачать Клаву.

– Как так? А где ж она? – удивилась женщина, забирая внучку, чтобы успокоить.

– Мамань, я не знаю. В последнее время что-то неладное с ней творится, – Вася сел на кровать и взялся за голову, – не первую ночь она пропадает.

– Ну я ей задам, шалаве! – разозлилась Никаноровна, – сегодня Клава спит со мной!

Проснувшись утром, Агриппина, первым делом, пошла в комнату проверять, вернулась ли её дочь.

– А ну, вставай! Я тебе покажу, как ночами шляться! – женщина схватила Маньку за волосы, – говори, где была, паскуда? Ты что творишь? Ополоумела? Замужняя баба с дитём на руках!

– Мама, что ты делаешь? За что? – кричала Маша, пытаясь освободиться от цепких рук матери, – я ни в чём не виновата!

– К кому ходила? – наконец, Никаноровна отпустила волосы дочери, – не признаешься, выгоню из дому! Какой позор, таскаться вздумала!

– К Зойке бегала. Она просила подсобить. У неё корова ночью отелилась, – взахлёб говорила Маня, – можешь у неё спросить.

– А я спрошу, обязательно спрошу! И не дай бог ты соврала! – Агриппина погрозила указательным пальцем, – слышишь? Клавка плачет, иди корми ребёнка!

Никаноровна подошла к столу, взяла кусочек сахара из коробочки и положила в рот. Таким образом она успокаивала нервы.

По дороге к дому председателя, Агриппина заглянула к Зойке Матвеевой, у которой якобы была Манька.

– Скажи мне, как на духу, только в глаза смотри. Была ль у тебя сегодня моя Манька?

– Тёть Грунь, была, – Зоя опустила глаза и закусила губу.

– Брешешь! По глазам твоим бесстыжим вижу, что брешешь! Ай, негодная, – Никаноровна покачала головой и плюнула под ноги девушке.

– Ей-богу, правду говорю, тётя Груня! Я Маньку помочь просила. У меня корова ночью телка́ принесла. Иди в хлев, сама посмотри.

– Ни к чему это. Ладно, верю, – голос Никаноровны стал тише.

Женщина попрощалась и покинула двор Матвеевых.

Возвращаясь домой на обед, Василий решил заехать в магазин, чтобы купить гостинец для дочери.

Открыв дверь, парень ощутил на себе тяжелые взгляды покупателей.

– Доброго денёчка! – поздоровался Кремнёв и занял очередь за пожилой женщиной в цветастом платочке.

Бабы, стоящие в очереди, начали оживлённо судачить, поглядывая на Васю.

– Откуда такие берутся? Не мужик, баба! Со своей шельмой справиться не может. Как он её с чужим ребёнком принял? Тьфу, рохля, она, бесстыжая, им крутит, а он, как слепой котёнок!

Послушав издевательства, Вася не выдержал и вышел из магазина, так ничего и не купив для дочери.

– Манька! – нервничала Зоя, встретив свою подругу, прогуливающуюся с ребёнком, – твоя мать приходила и выпытывала, где ты ночью была. Я всё сказала, как ты хотела. Но больше не проси тебе помогать. Боюсь, как бы мой Витька не прознал. Подруги подругами, но такие дела врозь. Не вмешивай меня в ваши семейные дрязги.

– Да не боись ты, – Маша наклонилась ближе к Зое, – никто ничего не узнает.

– А где ты была-то? – любопытство распирало Матвееву.

– Где, где… На речке купалась, – лукаво улыбнулась Манька и покатила коляску дальше.

Васька приехал домой в удручённом состоянии.

– Мамань, не могу больше. Всё, с меня хватит. В мою сторону уже пальцем тычут. Я для всех в округе стал никудышней бабой. Думаю, разводиться надо.

– Что ты, что ты, Васятка! – Агриппина всплеснула руками, – не слушай ты никого. Узнала я, где была Манька. Все слова Зойка подтвердила. Уж Зойке я верю… Бабам лишь бы языками почесать, сам знаешь.

– Не знаю, мамань, сильно Машка изменилась за последний год. Меня совсем не замечает, будто я невидимый.

– Устаёт она шибко с дитём возиться. Подожди, сынок, вот Клавдия подрастёт, всё ж полегче будет.

Обедать Васька не стал, кусок в горло не полез. Сел в трактор и поехал на работу.

До осени Маня решила отдать ребёнка в ясли, а самой вернуться на работу.

– Ну, как знаешь, – ответила на это Никаноровна, поглаживая по кудрявой голове Клавку, – ты мать, тебе решать.

Манька решилась на этот шаг только с одним умыслом – быть свободнее от забот о ребёнке. Да и на работе легче крутить шашни.