Наталья Мелёхина - Перевал Волкова

– Повезло! – заметила тётка Шура. – В январе на Крещенье в церковь ездила, такой попался шофёр принципиальный, на остановку меня прокатил! Одно дело мужик с мужиком договаривается, другое – бабка старая!

Для старых крестьян поездка в райцентр была столь же захватывающим путешествием, как для кого-то турпоездка в Италию или Китай. Всюду по дороге они встречали достопримечательности, ведомые только им. Шура и Анатолий считывали невидимые чужакам знаки на открытых для них страницах родной земли и щедро делились друг с другом дорожными впечатлениями.

– Пока до дому-то доплетемся, насмотримся всякой красоты! – оптимистично заявила Шура попутчику.

И верно, «красота» щедро раскинулась по левую и правую руку от грунтовки – широченные колхозные поля оттаяли и были готовы к пахоте. В этот погожий денёк земля парила, будто дышала глубоко и свободно всей грудью, как дышит молодая женщина, не сомневающаяся в своей привлекательности и праве на счастье. У старых крестьян занялись сердца от простора и ветра с пьянящим ароматом прелой, перебродившей под снегом в своем соку травы.

– Вот сюда бы хорошо ячмень посеять, в прошлом годе была тут кукуруза! После неё сорняков-от мало будет, – заметил Анатолий.

– А напротив-то под горох поле годное! Мокрое. Навозу, молодцы мужики, много навозили, – похвалила Шура. – Овёс да горох сей в грязь, так и будешь князь!

Она шла заметно медленнее Анатолия, и тот, подстраиваясь под её ритм, участливо поинтересовался, глядя на раздутую, бочкастую сумку из кожзама:

– Чего накупила-то?

– Хлеба две буханки, батон, масла пачку, чаю, печенья себе взяла да Муське корму, сухого и влажного, – перечислила Шура. – А ты?

– То же самое, – одобрительно кивнул Анатолий. – Помочь тебе?

– Не надо, – смутилась Шура.

Не привыкшая к чьей-либо помощи, она начала оправдываться:

– Это просто ноги болят, худо идут. А так-то я ещё бодро бегаю.

Анатолий не стал настаивать, чтобы не смутить Шуру ещё больше, а главное, не задеть её гордость. Он и по себе знал, как остро царапают эти невольные намёки на немощность и старость. Не понять их молодым до тех пор, пока сами не перейдут в последнюю четверть земного срока. Тогда мир вокруг человека вдруг начинает скукоживаться, подобно бересте, брошенной в огонь. Сначала становится трудно выходить на работу, потом – в лес и на реку, в соседнюю деревню. Последними бастионами остаются огород и изба, но и они однажды сгорят в пламени лет.

– Видала, Шура, как гречу-то всю раскупили? – сменил Анатолий тему.

– И рис дешёвый тоже. Ты-то успел запастись?

– Куда там… На мою пенсию много не запасёшься, – рассмеялся Анатолий. – Это для городских забава. А у меня чуть-чуть накоплено было, так дров в феврале купил, да заплатил, чтоб раскололи, вот ничего и не осталось. Но полный голбец картошки у меня, и морковь ещё не пожухла, и лук крепкий.

– Вот и у меня тоже пенсии все равно не хватило бы! Не больно накупишься. Но у меня, Толя, неприкосновенный запас всегда наготовлен: в ларе держу по три пакета гречи, риса, макарон, сахара да и муки. Привычка. У меня и в девяностые такой же был «энзе», очень выручил тогда! Как Витьку-то, младшего моего, привезли из Чечни хоронить, так всё ушло на поминки. Коли у тебя, Толя, будет надобность в чём, так заходи за крупой.

– Хорошо. А ты знай, что и лук, и картоха – у меня всё есть. Поделюсь, если что, хоть даже и на семена отсыплю.

Постепенно они дошагали до разлапистой приземистой яблоньки, притулившейся на обочине. С осени на ней сохранились мелкие сморщенные плоды. Это деревце тоже было особенным для старых крестьян. Оно имело имя.

– Давай, Анатолий, под Гришиной яблонькой отдохнем, – предложила Шура.

– Да, Гриша-покойничек любил её, всё до неё прогуливался от Паутинки. Дойдет и долго стоит тут, полями любуется. Царствие ему небесное! Настрадался человек.

Дядя Гриша был местной легендой. Старый крестьянин, некогда удачливый охотник и рыбак, он долго и стойко боролся с онкологией, и будто за боксёра на ринге, за него переживали односельчане. Неумолимо под натиском сложного диагноза истончились Гришины силы, так что не выбраться ему уже стало ни в лес, ни на реку. И тогда он начал ежедневно в любую погоду совершать неспешные прогулки по проселочной дороге от Паутинки до яблони у обочины. Это был его путь воина, путь борца.

Хрупкое неказистое деревце стало его другом. «Растет не на месте, а как хороша! Никто за ней не ухаживал, а сколько плодов дает!» – восхищался Гриша, и невольно отмечали сельчане вслед за ним, что, ведь и верно, красива и плодовита яблонька! Умел Гриша заметить обыкновенные чудеса жизни и открыть их людям, такой уж Бог дал ему особый талант. Шура и Анатолий будто снова услышали Гришины слова, прозвучал и ожил его голос в их памяти.