Мария Садловская: Манька-принцесса (сборник)

– Иди садись на брезент, а если хочешь, так и ложись. Иначе на своей коробке до утра дуба дашь!

Лиза, выбивая зубами мелкую дробь, беспрекословно села рядом с Федором и машинально приникла к его плечу. Федор, не отстраняя ее, одной рукой прикрыл ноги девушки мешком, второй мешок бросил себе на колени и замолчал. Лизавета, немного согревшись, попросила:

– Расскажи, как там в селе? Как мои – Гриша, Колька, Маруся? А ты? Невеста есть?

– Я, Лизка, женатый человек!

И гордо добавил:

– Уже папаша! Пять месяцев дочке, Любаньке.

– Неужто с Настей поженились? – подивилась Лиза.

– С нею, зазнобой! – легко и с явным удовольствием ответил Федор. – Угомонилась, сидит сейчас с ребенком.

«Еще бы не угомониться, – подумала Лизавета. – Лучшего парня в деревне отхватила!»

Ей живо вспомнилась нашумевшая еще до войны история. Сельская красавица, Настя Куликова, неожиданно сбежала с фининспектором Станиславом Борисовичем, представительным мужчиной, контролирующим последние два года деятельность колхоза. На то время за Настей ухаживал завидный, по сельским меркам, жених Федор Шальнов. Девица принимала его знаки внимания, но мечтала о городской жизни. Фининспектора из области приняла как положенный ей от судьбы подарок…

Куда ее Станислав Борисыч завез, где они находились – так никто и не узнал. Только через две недели Настя Куликова незаметно, огородами, пробралась домой. Добиться от нее какого-либо объяснения было невозможно – несостоявшаяся невеста хранила молчание.

То время, пока Насти не было, Федор ходил сам не свой. Если же кто при нем позволял непотребно отозваться о Куликовой – с пеной у рта ее защищал, вплоть до рукоприкладства… И конечно же, пошел сразу к ней. Неизвестно, какой разговор был между ними, но Шальнов заметно повеселел. Вскоре в колхоз прислали с проверкой другого представителя, и история забылась. Затем Федора вместе с другими проводили на фронт, а Настя осталась его ждать.

Между тем Шальнов продолжал дальше:

– Мы маму схоронили, отец с нами живет. Переживает до сих пор. Немного повеселел, когда Любочка родилась… Назвали ее по бабушке. Моя мама тоже Люба…

– Сочувствую тебе, Федя! – участливо молвила Лиза. – Мне бы самой домой добраться, маму на ноги поставить!

Лизавета положила на плечо Федьки руку, от движения мешок с ее колен сполз, и Федор наклонился, чтобы поправить. Щекой коснулся лица Лизы… А она и замерла: оказывается, это приятно! И представила, что так может быть долго-долго… Вот так, щека к щеке… А чтобы надежнее, второй рукой Федора обняла, решив, что эту ночь она у судьбы сворует за свои мытарства на чужбине. От жизни подарка не дождаться – она запомнила предсказания фрау Мильды… Много это или мало – Лиза не думала. Было темно, тихо… Федор прошептал:

– Погоди! – поднялся и закрыл мешком окошко в кабину.

Потом вернулся к Лизавете…

Когда Андрей заглянул в кузов, Федор и Лиза сидели рядом на брезенте, как два примерных школьника за партой, каждый прикрыв колени своим мешком.

– Ну что, Федор Николаич, едем? Темновато еще, но потихоньку. Вы здесь не замерзли?

Федор проворчал:

– Чего сразу – Николаич? Федор я!

– Ну нет! Ты теперь должностное лицо, поэтому и Николаич.

Антон Кондратьич, высунувшись в другую сторону кабины, поддержал шофера:

– Андрюха прав, Федор! Никакого панибратства! К маковецкому председателю даже в области относятся уважительно. Так что держи марку! За столом, со своими кумовьями, можешь без отчества. И давайте поехали быстрее. А то у меня хоть и одна нога, но затекла, силушки нет!

Через час они были в Маковке. Только начинало светать, еще сохранились сумерки. Подъехали к дому Антон Кондратьича, хата Андрея стояла рядом, и Федор предложил:

– Оставайся, Андрюха, дома. Мы с Лизаветой пешком пройдемся, здесь недалеко.

Шли молча. В деревне начали лаять собаки. Лизавета волокла свою коробку, постоянно ударяясь коленкой об угол. Шальнов видел, что ей тяжело, не помогал намеренно, чтобы не привадить… Первый дом на их пути был Федора. Вот-вот подойдут, а Федька должен успеть сказать очень важную вещь. Не зная, с чего начать, он в конце концов, как из ружья, выпалил:

– Лизавета, ничего не было! Запомни!

Затем медленно, по слогам растянул:

– Ни-че-го не было. Запомнила?

Лиза молчала и следила, чтобы ящик не бился об ноги, будто сейчас это было самым важным делом. Она даже посапывала от усердия, молча продолжая идти. Со стороны можно думать, что Федора Лиза и вовсе не слышала.