Ольга Шипилова - Не есть!

Мы слишком много едим, в этом я убеждена. Едим за компанию, от скуки, из-за радости, праздности. Едим то, что красиво, вкусно, безобразно, полезно, вредно, испорчено. Едим тех, кто мычал, блеял, визжал; кого замучили, забили, застрелили, зарезали. Еда не может нести здоровую красоту телу, если она есть страдание и смерть. Жизнь полнится жизнью.

В этом была уверена и Евдоксия Данактовна, наш бессменный, всегда энергичный телесно и отстраненный от мира людей духовно, директор лучшей в городе школы. Она учила старшеклассников самому важному, к сожалению, уроки эти понимали немногие, большинство же либо отмахивалось, либо открыто насмехалось. Например, Евдоксия Данактовна доказывала себе и клялась в этом другим, что Вселенная ко всему чувствительна, поддается любому посылу, направленному разумом. Если желать здоровья и счастья окружающим, то будешь счастлив и сам. Непременно нужно здороваться со взрослыми, быть учтивым, порядочным и милосердным, тогда обязательно в старости не останешься покинутым людьми.

Дети в старость не верят, потому мои одноклассники считали Данактовну человеком больным на голову, который говорит чепуху, ибо старость и вселенский бумеранг казались чем-то сверхъестественным и имели знак равенства. А ее монологи о еде заставляли класс надрываться от хохота. Евдоксия Данактовна, отменив урок литературы, усадив учителя за последнюю парту, мыслями своими опережая речь, и оттого заикаясь, долго глагольствовала о боли, о страданиях того куска мяса, который так любим многими в отбивной. Она уверяла, что мы, даже не задумываясь, размахиваем трупом на вилочке. Вся еда страдает, даже морковь и петрушка, никто не хочет быть сорванным или выдернутым из земли. Все в мире стенает и хочет жить. Посему следует минимизировать процесс получения боли. Поедание растительной пищи – это наименьшее вселенское зло, творимое человеком и доступное всему человечеству. Нужно отказаться от кровопролития, особенно избегать рыбы, по причине того, что она даже стенать не умеет. Просить прощения у всякого живого, нарушенного тобою ради существования. «Я есть жизнь, которая хочет жить, ради того, чтобы жить,» – повторяла часто Данактовна принцип благоговения перед жизнью Альберта Швейцера. Его этическое учение, сутью которого являлось выказывание почтения перед жизни как по отношению к своей воле к жизни, так и по отношению к любой другой, я запомню на всю свою мученическую жизнь. «Добро то, что служит сохранению и развитию жизни, зло есть то, что уничтожает жизнь или препятствует ей», – гласила книга «Культура и этика», рожденная в 1915 году самим Альбертом и его путешествием по африканской реке Огове. Швейцер закрепил во мне уверенное чувство вины перед всем созданным природой и потревоженным мною. Впоследствии всего на свете мне станет жаль. Что важнее: капуста, которую облюбовали белянки, или я, желающая лишить роста и капусту и гусениц белянки?

Слова же Евдоксии Данактовны упадут в плодородную почву в моем лице. Я так приму все близко к сердцу, что не смогу есть. И… начну таять. Растворяться. Вселенная, это мирное и доброе существо, обглодает меня… я позволю ей это сделать.

Вселенский бумеранг расшиб мне мозг – я уверовала в культ жизни ради жизни.

– Не печалься, – отрешенно успокаивала меня Евдоксия Данактовна, холодно поглаживая по плечу, – такие девочки как ты не должны быть грустными, запомни, в жизни все легко и просто: сначала ты ешь овощи, потом, после смерти, овощи едят тебя. Эх, знала бы ты только, какие огурцы на останках растут, а как зреют!

Я не знала, как растут огурцы на останках, сомнения не терзали меня, достаточно было глаз моего директора. Они, всегда ко всему равнодушные, в этот час тихого откровения перед школьницей пылали огнем счастья! Ей было известно что-то иное, сокровенное, систематичное и оттого светло-простое, безэмоциональное, рациональное, к чему я так долго стремилась.

– Рано или поздно, поедая морковь, ты станешь кормом для маленьких морковок, которые накормят уже не тебя!

И я ликовала. В интересном мире Данактовны все, действительно, явилось простым, упорядоченным, легким, логичным. Не подвергалось сомнению. Это было превосходно! Я нашла свою золотую середину! Ем то – для чего стану пищей. Как же хорошо жить!

Прежде всего, пришлось отказаться от мяса, точнее, от трупа на вилочке. В начале своей приобретенной привычки не есть я весила 57 килограммов, мой рост составлял 165 сантиметров. Моя фигура была средней и достаточно стройной. Единственное, что выделяло меня среди сверстниц – узкие бедра, не свойственные взрослеющей девочке. В целом это казалось нормой, нормы я не любила, усредненность тем более. Радовало лишь одно, я больше не оставалась той жирной шестидесяти пяти килограммовой коровой из средней школы, которая опасалась столовских дежурств. Мальчикам в нынешнем теле я нравилась, себе – нет. Моя плоть, образ мышления, питание не подчинялись до сего момента ни сверхконцепции Данактовны, ни теории Швейцера. Но Евдоксия, заручившись поддержкой библиотеки и книг из нее, переломила меня, направила мысли в нужное русло, я начала благоговеть. Сначала перед свеклой, потом перед капустой и понеслось… Даже сейчас, почти не являясь представителем мира живых, я испытываю восторг от одной только мысли о свекле обыкновенной.