Ирина Пичугина-Дубовик - Тонечка и Гриша. Книга о любви

Катерина заперла двери на все засовы, и дети притаились в страхе и ожидании.

Мать говорила им, что Красная Армия вышла к городу, что выгонит, наконец, япошек – многие тысячи тех стояли в городе и окрестностях. Маленькие японцы были раскосые и злые. И смотрели так нехорошо. Тонечка их боялась.

24 октября по слободе пошли разговоры о выводе японских войск с Южного Приморья.

Наступило 25 октября. Катерина уже давно не выходила из дома – берегла девочек. Держала дверь на засовах. А тут прибежала соседка, стала кричать Катерине.

– Уходят, все уходят!

Так вопила соседка.

– Япошки уходят и офицеры тоже! И наши! Казаки! Боже-божечки, все уходят! Все! Там давка такая, лезут на корабли! Говорят, последние корабли-то! Больше не будет! Ой, что деется-то! Как жить-то без мужиков?

Как низкое чёрное небо над океаном висят и крутятся страхи и беды над головами жителей слободки…

И над Тонечкиным домом тоже.

Тогда на Дальнем Востоке женщин было немного. Но те, кто проживали там – были удивительно красивы.

И маленькая Тонечка. Престранные события накликала её детская прелестность.

Семья белого генерала, одного из временных хозяев города, холила и лелеяла обожаемого младшего сына – молодого офицера. И угораздило же его, генеральского сына, увидеть на улице и очароваться, заболеть просто…

Ну, кем бы вы подумали?

Маленькой девочкой, Тонечкой.

Вот ужас-то!

Уж как генеральша через сваху уговаривала Катерину отдать им в семью на воспитание восьмилетнюю Тонечку, божась, что дорастёт та в генеральской семье до брачного возраста и только тогда они позволят сыну жениться на ней…

Катерина стояла неколебимо.

Богопротивное дело. Оставьте нас.

Да тут и Степан вернулся из поездки… Защитил. Но скоро вновь уехал с поездом.

И вот этот октябрьский день, 25 число!

Время поджимало, Белая Гвардия срочно эвакуировалась в Шанхай… без Тонечки. Прямо перед погрузкой на корабль, да не по пути к причалу, молодой влюблённый уговорил отца завернуть на бричке к запертому и неприступному дому Терченок. Странно, но отец его согласился на это безумное, безнадёжно-отчаянное предприятие. Срывающимся голосом юноша у ворот кричал, умолял маленькую девочку Тонечку бежать с ним! Златые горы сулил!

Бревенчатый дом слепо глядел на юношу бельмами затворённых ставень…

Тонечка дрожала в тёмной горнице, спрятавшись за юбку матери.

Катерина сурово молчала, выжидала.

Генерал велел не задерживаться.

Бричка улетела.

Катерина тяжело перевела дух. И уронила на пол ухват, что стискивала в руке, на всякий случай.

Позже Тонечка учила на курсах, что —

– В четыре часа дня 25 октября 1922 года части Народно-революционной армии Дальневосточной республики вступили во Владивосток.

И по всей большой России закончилась Гражданская война.

А ещё через три недели Дальний Восток стал составной частью Советской республики.

Да только тут и окончилась славная история заселения Приморья казачеством: большинство казаков воевали на стороне белых и были вынуждены эмигрировать в Китай, Австралию, США, куда глаза глядят, и корабли везут…

История перевернула жесткую, несгибаемую страницу свою…

Вот и наступил 1930 год на советском Дальнем Востоке.

Старое прошло.

Кануло.

Жизнь потекла совсем по-новому.

Но для Терченковской слободы во многом пока ещё по- старому. Трудно ломаются людские обычаи и представления. Память предков живуча. Декретами не переломишь.

С последних событий минуло ещё восемь лет, в свои шестнадцать Тонечка расцвела обаянием.

Всё, ну всё было при ней: кротость, нежная, лукавая улыбка, тёмная коса в руку толщиной, материнское наследство – беловская порода. Вообще, все сёстры Тонечки отличались… нет, вовсе не классической правильностью черт! Очаровывали они игривой живостью и миловидностью. Незлобивостью и надёжностью веяло от них.

Вот и старшая, Марья, уже невеста. Переживал Степан, что не могут они старшей дочери дать достойное приданое.