Екатерина Шитова - Община

Коварный женский недуг быстро съедал сестру изнутри. Никакие лечебные травы и заговоры старой знахарки, сжалившейся над ней, не имели силы в борьбе с подступающей смертью.

Всемила сильно страдала. Не знаю, что мучило ее больше: физическая или душевная боль. Забываясь тяжелым сном, она то и дело звала Григория…

Нам после своего возвращения она не сказала ни слова, ни на кого не смотрела, не реагировала на вопросы, которые я или Ждана ей задавали. Только со своей малышкой она разговаривала шепотом на языке духов. Укачивая ее, она то и дело шептала ей что-то на ухо, отчего крошка улыбалась во сне беззубой улыбкой.

Когда Всемила могла сидеть, то держала ребенка на руках. Тогда она казалась спокойной и счастливой. Она смотрела на свое дитя и не могла насмотреться. Она знала, что жить ей осталось недолго. Каждый новый день приносил новые муки.

Отец в избушку Жданы не заходил и приказал старухе молчать о Всемиле. Мне он задал только один вопрос:

– От чужака?

Я опустила голову и призналась во всем. Меня выпороли розгами, и месяц после этого я сидела на хлебе и воде. Но в сложившихся обстоятельствах и так кусок в горло не лез.

Дальше стало еще хуже: отец решил, что после смерти Всемилы ребенка следует отнести в лес и оставить его там на суд Святобора, бога-отца всех лесов.

Я ползала на коленях и молила у него разрешения не губить невинную жизнь, просила отдать младенца Григорию. Отец долго сопротивлялся но потом сжалился надо мной. Он любил нас, своих дочерей, всей душой. Но не мог ради нас отступить от законов Общины и своей совести. То, что мы посмели ослушаться их, делало его глубоко несчастным.

Отец разрешил мне связаться с Григорием. Я достала припрятанный адрес, написала письмо и стала ждать…

Каждый день я шла к Ждане якобы учиться знахарскому ремеслу, но на самом деле целыми днями сидела возле сестры и нянчилась с малышкой. Девочка окрепла, щечки ее немного округлились. Ждана кормила ее теплым козьим молоком, кутала в мягкие пеленки.

– Это необычный ребенок, Всемира, – как-то сказала мне Ждана, когда Всемила спала, – я вижу на ней печать духов. Нельзя ее отдавать из Общины.

Но отец не поверил словам Жданы. Даже слушать ее не стал, думал, что мы его обманываем для того, чтобы оставить девочку у себя. Он был непреклонен насчёт малышки. Даже великие люди ошибаются, попадая под власть чувств и переставая слушать свой разум. Мой отец тоже ошибся…

Перед смертью Всемила попросила меня:

– Сбереги мое дитя, Всемира.

Я долго молчала, перед тем, как ответить ей.

– Отец не может оставить ее в Общине, но я написала письмо Григорию.

Из глаз Всемилы покатились крупные слезы.

– Ее место здесь, сестра. Ты должна оставить ее с собой. Не отдавай ее Григорию. Он оставил меня, оставит и ее… – сестра тяжело дышала, каждое слово давалось ей с трудом, – Ей будет сложно среди чужих людей, в чужом мире. Она запутается, заблудится… Пусть живет здесь, с тобой. Она особенная, ей передалась моя сила…

Я промолчала. Могла ли я соврать ей в этот момент, когда на ее лице уже лежала тень смерти?

– Я не могу в очередной раз, по твоей прихоти, идти против воли отца, Всемила. Но я сделаю для твоего ребенка все, что смогу. Обещаю.

Слезы текли и текли из некогда зеленых глаз Всемилы. Сейчас они казались бесцветными, потухшими от долгих страданий.

– Как же мне оставить ее, Всемира? Как же мне теперь оставить мою девочку одну, если она никому не нужна? Она заблудится там. Заблудится… – она вдруг начала задыхаться, лицо стало мертвенно белым.

Я подскочила к ней, взяла ее холодную ладонь и прижала к своему мокрому от слез лицу.

– Ассира… Имя ей Ассира…

Это были ее последние слова. Она произнесла их тихо, спокойно, покорно отпуская от себя все земные муки и страдания. Потом дыхание ее остановилось, и остановилась жизнь, которая когда-то била ключом.

А для меня словно остановилось время. И все заполнила бесконечно черная пустота. Я заплакала, и заплакал младенец в люльке. Девочка с волосами цвета солнца. Маленькая Ассира.

Григорий приехал за дочкой через два месяца. Он казался старше и серьезнее, возможно, потому что сильно похудел и отрастил за это время густую бороду.

Мы встретились с ним в Агеево, куда я ночью тайно принесла Ассиру. Мы до сих пор скрывали ее у знахарки, делать это было все труднее и труднее. Я рассказала ему о Всемиле, после чего Григорий взял малышку на руки, нежно посмотрел на нее и сказал, что девочка будет расти в его семье.