Сергий Чернец - Не разлей вода. Сборник

Нет! Эволюция продолжается.

Пластик повсюду распространился и влияет на всех, в том числе и на людей. – От учёных мы узнаём много тревожного о своём будущем.

Например:

«В плаценте, питающей новорожденных обнаружены микрочастицы и нано частицы пластика. (!) Таким образом, ребёнок и все его клетки наполнены частицами пластика, он встраивается в структуру клеток организма. = (это равно). Всё тело современных детей становится пластиковое и содержание пластика в окружающей среде всё растёт. И мозг состоит из пластика и в клетках мозга, в нейронах тоже содержится пластик – в народе, пластмасса. Рождается поколение людей с «пластмассовыми» мозгами!

Поэтому (теоретически) развивается «клиповое мышление», интерес к окружающему носит временный характер, как очередной клип. Это то самое будущее, описанное писателем Гербертом Уэллсом.

И сегодня мы видим таких молодых людей: во время происшествия, беды с другими, все смотрят и снимают на смартфоны: сенсация (!), а реально никто не спешит помогать. Единицы придут на помощь. Это остатки людей со старой моралью. Но грядут люди с «пластмассовыми мозгами», и уже пришли, для которых стали забыты чувства морали – слова о взаимопомощи, совесть и другие. Про совесть реально забыто: крадут мошенники у стариков и у детей… преступлений таких антиморальных можно перечислять множество…

Конец.

Часто писателей укоряют в пессимизме: «Грязью, ворами и мошенниками и всякими нехорошими людьми кишит наш мир. И впечатления, от их изображения, совсем не новые. Но зато с какой благодарностью относишься к тому писателю, который, проведя Вас через всю вонь навозной кучи, вдруг вытащит оттуда жемчужное зерно… Дайте мне зерно, чтобы в моей памяти стушевалась вся грязь окружающей обстановки…».

Художник, однако, не болеет лунатизмом, и не записывает только свои видения и фантазии о хорошем и счастливом оазисе, как в пустыне миражи. Писатель видит мир не таким светлым, каким нам хочется его видеть. И неизвестно кто прав: Гомер, Шекспир, вообще древние старые писатели, не боявшиеся рыться в «навозной куче». Но бывшие (и писатели и читатели) гораздо устойчивее нас в нравственном отношении. Ссылки на Тургенева и Толстого, и Пришвина, и Паустовского, избегавших «навозную кучу», не проясняют вопроса. Их брезгливость ничего не доказывает. Ведь было раньше них поколение писателей, считавших грязью не только «плохих негодяев», но даже и описание мужиков и чиновников ниже титулярного.

А что мир кишит плохими людьми, это правда. Человеческая природа несовершенна, а поэтому странно было бы видеть на земле одних только праведников. А думать, что на обязанности литературы лежит выкапывание из кучи «плохих» некое «зерно», значит отрицать саму литературу вообще. Художественная литература потому и называется художественной, что рисует жизнь такой, какая она есть на самом деле и даже в гротеске – хуже, чем есть. Её назначение – правду показать – ту, с которой надо бороться. Суживать её (литературы) функции таким узким занятием, как добывание «зерна», так же смертельно, как если бы заставить живописца изображать дерево, приказав ему не трогать грязной коры и пожухлой пожелтевшей листвы. «Зерно» – хорошая вещь, но литератор также и не кондитер, не косметик, не увеселитель; он человек обязанный, «законтрактованный» сознанием своего долга и совестью; «взявшись за гуж, не говори, что не дюж», и, как ему ни страшно и брезгливо, он обязан бороться со своей брезгливостью и марать своё воображение грязью действительной жизни, какова она есть. Писать надо наиболее правдиво.

Конец.

Я уже заранее знаю, о чём буду писать, но не знаю с чего начну и чем закончу, предварительно сидя перед чистым листом бумаги. Но стоит мне только погрузиться в своё сознание, в глубину памяти, – как всплывают образы, длинной вереницей вылетающие из моей души и… – «пошла писать губерния», как говорили писатели прошлого.

Никакой спорт, никакие развлечения и игры никогда не доставляли мне такого наслаждения, как написание очередного «шедевра» (а как же иначе, – если не шедевр, то, вообще, «дело не стоит выеденного яйца»). Тут только успевай запечатлевать в словах, то, что видится. Только когда я весь отдавался страсти и понимал я, что вдохновение не выдумка поэтов, а существует на самом деле.

Пишу я быстро, страстно, и, кажется, нет той силы, которая могла бы прервать течение моих мыслей, которые ложились на бумагу, облекаясь в слова. Чтобы писать хорошо, то есть нескучно и с пользой для читателей, нужно, кроме таланта, иметь ещё и сноровку, и опыт, нужно обладать ясным представлением о своих силах, о тех, кому пишешь, и о том, что составляет предмет твоего повествования. Кроме того, надо быть «человеком себе на уме», следить чтобы мысли не прерывались резкими переходами, а связно переходили одна в другую. И это много, и этому надо учиться – «учить себя», как переводится глагол «учить ся».