Алексей Павлюшин - Иван Дорога

Время лета, как водится, утекало быстрее, чем любое другое, и пока оно не иссякло совсем, зрела необходимость что-то предпринимать. Тем более что закончившаяся линия резких скачков проявила нужду в деньгах острее прежнего.

Новый период стал беспокойным и богатым на перемены не только для меня, но и для моих друзей. Допустим, между Лехой с Саней, прежде воспринимаемых мной как братьев, появилась некая дистанция. Причиной тому стало новое замужество Лехиной мамы. И исходя из последовательности известной только женщинам, она тут же поссорилась с подругой, которая в свою очередь являлась мамой Сани. Теперь Леха с Саней обязаны были делать вид, что тщательно выполняют требование своих матерей, – прекратить всякое общение. Хотя их самих это больше веселило, и подобное предписание никак не влияло на их братское отношение друг к другу, по крайней мере внешне. Дима где-то пропадал два месяца, а когда вернулся, мы не сразу его узнали. Во-первых, он порядком поправился. А во-вторых, на его привычно лысой башке, отмеченной только неким подобием большой перевернутой брови по контуру лба, вдруг появились волосы. Нормальная пышная, даже запущенная шевелюра. Вадика тоже долго не было видно, этот не в пример мне вообще бросил всякую учебу и с головой ушел в хозяйственные дела. Он сильно отдалился от компании и теперь смотрел на нас с неким усталым прищуром очень занятого, но снисходительно оторвавшегося от дел крестьянина.

Как не хотелось говорить о чем-то беззаботном и необязательном, при каждой нашей встречи все разговоры скатывались к необходимости заработка. Это здорово раздражало, не меньше чем то, что ничего, кроме уже известной схемы, выдумать так и не смогли. В общем, снова встретились с Ромой. Тот отчего-то удивился, увидев нас, и долго спрашивал, все ли у нас хорошо, а на мой вопрос нужен ли ему тот же товар, что мы предлагали раньше, утвердительно ответил: «Нужен!».

Сделали все по-старому, за исключением того, что теперь нас был пятеро. В этот раз обошлись без «веселых стартов» и дождались Леопольда у его дома на самом краю деревни. Точнее, маленького бревенчатого домишки, с перекошенной крышей и несоизмеримо большими хозяйственными постройками.

Леопольд только увидел машину, долго всматривался в лобовое стекло, как вдруг взялся махать руками и вообще стал приветливым и смешным. Долго спрашивал, куда мы пропали на полгода, и тут же моментально разболтал, что теперь у него есть большой покупатель на его товар. А завидев наши расстроенные лица сказал, чтобы мы раньше времени не волновались, потому как для нас он чего-нибудь наскребет.

Пока грузили машину все тем же оборудованием, Саня отметил, что Леопольд с прошлой нашей встречи порядком успокоился и стал выглядеть куда лучше. Одна одежда чего стоила: ветровка, брюки без дыр и практически новые кроссовки, и по сравнению с теми ремками, в которых он прятался от нас в трубе, – это были небо и земля. Леопольду явно это льстило, и он, приосанившись, сообщил, что это его «большой покупатель» так снабжает. В довесок к тому сообщил, что он теперь еще и присматривает за местным дурачком Кешей по кличке Султан. Стоило только помянуть Кешу, о котором лично я до того ничего не знал, как он тут же и появился, взявшись радостно и суетливо вертеться вокруг машины, напоминая своим поведением приветливую собаку. Окончив погрузку, Саня рассчитался с Леопольдом, который заострил внимание на том, что теперь берет только деньгами. На мой вопрос: «Что, пить бросил?», он сказал так: «Нет – просто теперь знаю, как надо!» Поочередно пожав руки Леопольду, мы уже было начали садиться в машину и даже открыли двери, как вдруг Кеша вскрикнул: «Стой-постой!». Мы замерли, вопросительно глядя на него. Тот осмотрел нас, отошел чуть в сторону и, поочередно указывая пальцем на каждого, стал говорить на манер детского стишка. Первым указав на Леху: «Этот пойдет!». Затем уставился на Саню, – «Этот споет!». Поднял указательный палец вверх и посмотрел на меня, – «Этот тропинкой кривою взойдет!». Вскользь посмотрел на Диму – «Этот из чашки железа хлебнет!». И вдруг остановившись на Вадике как-то особенно страшно и негромко сказал: – «Этот придет еще раз и умрет…»

Все мы, само собой, рассмеялись, но мне показалось что каждый из нас тогда порядочно напрягся. Уж слишком пронзительно звучал этот стишок, словно пролезший сюда из какого-то другого – «того света». Леопольд предложил не обращать внимания на эти слова, и мы наконец двинулись в обратную дорогу.