Михаил Сизов - Сущник

– Ну, слава Богу! – отец малыша вздохнул с облегчением, когда жена сообщила эту новость. – Я ведь чего боялся. Помнишь, мы ему говорящего робота подарили? Будь я ребёнком, то голову бы этому роботу открутил, посмотреть, как там всё работает. А он чуток поиграл и вернулся к своим детским машинкам.

– Марчик говорит, что робот глупый, – встала на защиту мама.

– А его машинки умные? Колёсики и заводная пружинка – полный примитив. Надеюсь, через моделирование космолётов он настоящей техникой заинтересуется.

– Кто знает, что здесь настоящее, а что нет, – неопределённо парировала Елена Сергеевна.

А в это самое время дед и малыш решали, какой корабль выбрать для модели. Степаныч с помощью кибера проецировал картинки, рассказывал об истории космолётов. Марчик не мог остановиться на чём-то одном, просил ещё историй про космические путешествия.

– Этак я тебе всю энциклопедию перескажу. Ну, что выберем?

– А мы большую модель делать будем? Или маленькую, как парусник у папы?

– Вот что, давай на сегодня закончим, а завтра я тебя свожу в свой отсек – посмотришь на муляжи космолётов, у меня там есть небольшая коллекция. Заодно и наш ковчег покажу. Он ведь тоже космический корабль, так что можем и его модель сделать.

Наутро дед повёл мальчика к ближайшему колодцу, поясняя по пути:

– Наш космический дом представляет собой яйцо, вдоль которого протянуты транспортные гравитационные колодца, а поперёк – движущиеся дорожки. Здесь таких дорожек нет, потому что это дендрарий, лесной заповедник, где положено ходить пешком.

– А почему яйцо? Мы из него вылупиться, что ли, должны, как цыплята?

– Яйцо – потому что так удобней человеку. Собственно говоря, самая идеальная форма… знаешь, какая?

– Какая?

– Шар. В него умещается самый большой объём. И если шар подстроить под человеческое тело, под его золотое сечение, то и получится яйцо.

Дед остановился и стал чертить прутиком на песочной дорожке, влажной от ночного дождя.

– Вот смотри, рисуем яйцо узким концом вниз, а широким вверх – так мы определяем в ковчеге верх и низ. Теперь делим яйцо по вертикали и по горизонтали, соединяя его края, и что получаем? Крест. При этом горизонтальная перекладина пересекает вертикальную не по середине, а выше – там, где бока яйца шире. И получается, что вертикаль разделена на два неравных отрезка. Смотри: вот верхний отрезок короче нижнего. Соотношение этих отрезков – 5 к 8 – и есть золотое сечение. Ну, понял что-нибудь?

– Не-а…

Дед вытянул руку вперёд и ткнул себе в бицепс:

– Вот это короткий кусочек, от плеча до локтя. А вот длинный – от локтя до кисти. Соотношение между ними тоже примерно 5 к 8, то есть в Божественной пропорции, как древние называли золотое сечение. Теперь сравним расстояние от локтя до кисти, и от кисти до кончика указательного пальца – та же самая пропорция. Дальше меряем: расстояния между фалангами пальцев, между частями лица… или возьмём человека целиком – от макушки до пупа и от пупа до подошв ног. Здесь у мужиков соотношение совпадает с золотым сечением, а у баб не совсем. Но это так, к слову. В общем, с какой стороны ни глянь, везде в нас Божественная пропорция.

– Деда, а мы что, Боги?

– Нет, мы по Божьему чертежу выросли. И не только мы – ещё и растения, и ракушки, и спирали галактик, в которых есть золотое сечение.

– Я знаю, что такое чертёж. Это рисунок.

– Верно. Что я на песке нарисовал? Как раз чертёж нашей будущей модели. Вот яйцо ковчега. Нижний, острый его конец занимает купол обсерватории, а верхний – купол дендрария, где мы с тобой находимся. Высота этого купола в зените шесть километров, а диаметр – семнадцать километров. У обсерватории такая же высота, но диаметр поменьше, всего девять километров, потому что там яйцо сужается. Ну а между ними четыре яруса, поделённые на палубы.

Бывший космолётчик обозначил палубы, прочертив линии поперёк яйца.

– Деда, ты мне их покажешь?

– Там можно целый год бродить. Просто заглянем… Давай руку.

Колодец всосал пассажиров мгновенно, и Марчик почувствовал, что проваливается вниз. Перед глазами ничто не мелькало, поскольку стены колодца были однотонно белыми, но падение ни с чем ни спутать – желудок поднялся к горлу.

– Привыкай к невесомости, – сжав крепче ладошку мальчика, приободрил дед. – Мы ведь кто с тобой? Космонавты!

Ноги мягко коснулись земли, белые стенки растаяли. Они оказались на пятачке, от которого в разные стороны разбегались дорожки. В небе сверкало солнце, вдали виднелся замок с башенками, ближе – домики, утопающие в зелени. Они ступили на дорожку, и домики поплыли справа и слева.