Валентина Гасс - Счастье рядом

– На обеде? – переспросила Линда, всё ещё никак не способная сосредоточиться.

– Обед, – Нинель сделала рукой движение, как будто ест воображаемой ложкой. – Я вижу, ты что-то не в себе.

– Работы много. Шеф ругался, что если я не доделаю…

– Ругаться он может, – кивнула Нина. – Ладно, надеюсь, к полудню оклемаешься, оставляю вас, мадам, наедине с вашими бумажками.

«Может, позвонить сегодня Алексу? – размышляла Линда чуть позже, занося на автомате данные в электронный реестр. – Давно уже не виделись, а для здоровья не помешает…»

И потом она представила всю эту картину. Будто разыгранную по ролям встречу. Невкусный ужин, бокал приторного шампанского, стандартные, «обязательные» объятия, механический секс. И неизменное: «тебе было хорошо?» – «да, конечно, а тебе?» – «и мне тоже».

У Линды свело скулы. От какой-то безысходности. От отчаяния. И от того, что её жизнь превратилась в неинтересную, бездарную, скучную пьесу. И лишь боязнь, что её могут лишить роли, заставляет её снова и снова произносить эти одинаковые заученные фразы. Не получая от своей игры никакого удовлетворения: ни морального, ни материального, ни сексуального. Осталось дождаться, когда зрители начнут забрасывать сцену гнилыми помидорами.

Она так глубоко задумалась, не переставая, впрочем, клацать клавиатурой, что аж подпрыгнула на кресле, когда в кармане жакета завибрировал смартфон.

«Сам решил позвонить, – мелькнуло у Линды. Она была уверена, что это Алекс. – Вспомни про… что-то, оно и всплывёт».

Но «на проводе» оказался вовсе не её номинальный «мужчина».

– Гилман Байер беспокоит, тот самый человек из автобуса, – сказали в трубке. – Я же обещал вам позвонить…

С первым и пока единственным бывшим мужем у Линды как-то не задалось. Сейчас, с высоты прожитых лет, она так и не могла понять себя ту, двадцатилетнюю. На что она вообще рассчитывала? Ну, кроме сумасшедшего, как у многих, конфетно-букетного периода и первой чувственной страсти. Как-то ведь она представляла свою жизнь с Клаусом после всего этого? Когда ему не нужно будет больше красиво ухаживать – зачем, она же уже стала его женой. Когда страсть в постели неизбежно начнёт затихать, потому как, признаться честно, Клаус никогда в этом деле не был ни особенно пылок, ни особенно изобретателен. То есть убери эти две составляющих раннего этапа их романа и что останется? Неужели Линда в двадцать лет была настолько глупа, чтобы совсем не думать об этом и не осознавать очевидного? Ладно бы Клаус блистал на профессиональном поприще, имел бы потенциал в карьере или, например, получил огромное наследство. Так ведь тоже нет! Обычный электромеханик с перспективой стать лет эдак через пять-десять старшим электромехаником. Среднестатистический работяга со стандартным графиком и пивом с друзьями по выходным. И что самое, пожалуй, ужасное, Клаус ни к чему не стремился. Он считал, что нынешний образ жизни – и есть та точка социального максимума. Линда быстро заметила, что потихоньку деградирует и начинает мыслить такими же приземлёнными категориями. Но это произошло чуть позже, где-то на третьем-четвёртом году их брака. Когда Майка уже стала подрастать. Пока мысли Линды занимали пелёнки-распашонки и детское питание, уклад, который предоставил молодой муж, казался ей вполне достойным. Что надо-то? Обеспечивает же, на хлеб с маслом, пусть и не с икрой, но хватает. А твоё дело, Линда – стоять у плиты и качать колыбельку, ты для чего замуж-то выходила?

Вот такая у них с Клаусом приключилась невзрачная семейная история. Майя быстро вышла на работу, квалификации у неё не имелось, пришлось идти на конвейер сборочного предприятия. Здоровье пока ещё позволяло заниматься тяжёлым физическим трудом, но Линду начали уже посещать пугающие мысли: а сколько так будет продолжаться? А если она не сможет в какой-то момент поднимать и закреплять тяжёлые болванки? Что тогда? Клаус вряд ли потерпит дома нахлебницу. А куда ей, Линде, податься в таком случае? Она ведь ничего не умеет! Линда полагала, что главное – выйти замуж, а там что-то да получится. Но в итоге получилась только Майка, которая стремительно подрастала.

Как ни странно, в таком вот подвешенном состоянии Линда прожила с Клаусом целых двенадцать лет. Подумать только! Двенадцать! Которые пролетели как один миг. И не потому, что были счастливыми, нет, а потому что превратились в непрерывную рутину. Дни сменялись днями, месяцы – месяцами, годы – годами. Абсолютно одинаковыми. Если бы не отметки на косяке, которыми Клаус фиксировал рост дочери, можно было бы подумать, что происходит бесконечный «день сурка». Одно и то же. Одно и то же. Секс, который случался всё реже и вскоре стал инициироваться Клаусом только по очень «большим праздникам», мало чем отличался от общей рутины. Линда давно уже не получала никакого удовольствия в этом смысле. Дошло до того, что она начала ждать очередного «сеанса» с неприятием. С мыслью – только не сегодня, только не на этой неделе, только не в этом месяце. Пару раз от безысходности она заводила разовые интрижки с какими-то проходимцами, которые в итоге окончились ничем и ничего, кроме брезгливости и отвращения, Линде не принесли.