Виктор Улин - Der Kamerad

То же самое я ощущал в отношении выпивки и потому любил ночное заведение « Романика ».

Сама здешняя атмосфера казалась мне иной.

В баре золотисто отсвечивал коньяк, джин переливался, как аквамарин, а ром был как сама жизнь. Словно налитый свинцом, я недвижно восседал за стойкой. Плескалась какая-то музыка, и бытие мое было светлым и сильным. Оно мощно разлилось в моей груди, я позабыл про ожидавшую меня через несколько дней беспросветную жизнь в России, забыл отчаяние своего существования, безработицу и грядущую нищету, и стойка бара преобразилась в капитанский мостик корабля жизни, на котором я шумно врывался в будущее.

К счастью, бренди здесь не переводилось и ночные бармены любили меня не меньше дневных; один за другим я принял еще три стакана.

И только после этого пошел спать.

* * *

Ступив на кромку прибоя, я остановился.

По утрам вода Аланийского побережья никогда не бывала теплой.

Я не отличался любовью к моржовым купаниям, но сейчас оно являлось жизненно необходимым.

Оно могло помочь мне еще раз послать к черту этот свой день рождения.

Мой купальный наряд выглядел радикально: держался на шнурке, а причинное место было украшено шевронами из фосфоресцирующего материала, хотя мне всегда казалось, что в темноте нормальные люди обходятся без плавок.

Шнурок отличался коварством: однажды я смаху бросился в волны, а трусы остались на поверхности, радуя всех, кто это видел. Впрочем, этого не видел, кажется, никто. Да и видеть было нечего, я нырял лицом вниз. Да если бы и увидел, то вряд ли восхитился, будучи женщиной – или позавидовал, будучи мужчиной.

Но все-таки теперь перед каждым рывком в воду я на всякий случай подтягивал узел на животе.

Справившись с плавками, я прошел метров двадцать влево от границы нашего пляжа. На траверсе соседнего отеля дно всерьез чистили от камней, спуск в воду не сопрягался с риском остаться без ног и, поскольку охрана за сопредельными территориями не следила, я старался купаться именно там. Особенно когда не слишком твердо стоял на ногах.

Правда, умным был не один я; днем там оказывалось некуда ступить от тех, кто тоже искал приемлемые места для купания. Но сейчас еще дрожало утро и море оставалось почти пустынным.

Я оглянулся, точно кто-то мог меня увидеть, броситься на шею, наговорить кучу нежных слов и оттащить подальше от воды. Но броситься никто даже не подумал, хотя на песке вроде бы валялись какие-то женщины. Вздохнув, я зашел в море по колено, накат ожег мне ноги.

Высшим проявлением воли я видел медленное вхождение в ледяную воду. Шаг за шагом, остужаясь сантиметр за сантиметром.

Но я никогда не считал себя излишне волевым человеком.

– Du Scheisse …

Ругательство вырвалось с тихим отчаянием.

В том, что я бранился на языке Гёльдерлина, не было ничего странного; в Турции я всегда был немцем. Не просто говорил по-немецки, а именно им был, оставляя русскую сущность за красной линией в аэропорту.

Одевался, как немец, вел себя, как немец, сам себя считал немцем – сумрачная Хелена не сильно ошибалась в моем видоопределении.

Я малодушно остановился. Больше всего мне хотелось сделать шаг назад. Вернуться в отель, подождать пока откроется бар у бананов и влить в себя пол-литра жизни, а уж потом идти в это чертово ледяное море.

-… Die Katzendrecke !

Это относилось уже ко мне самому.

Задержав дыхание, я плюхнулся на живот – едва не потеряв сознание от холода – и поплыл, разводя руками волну.

Море напоминало вытрезвитель.

То есть было именно тем, что требовалось.

Оно мгновенно смыло мысли о жизни.

И я, кажется, стал возвращаться в обычное состояние.

Быстро наступала жара, а с нею отступал хмель, сдавая позиции ненужным мыслям, которые в трезвом состоянии днем не позволяли расслабиться.

Я знал, что против них имеется лишь одно средство.

Выпивка, выпивка и еще десять раз выпивка.

Все та же выпивка – простая и надежная, как револьвер системы Нагана. На пляже имелся еще один бар, однако он был платным, как везде за территорией отелей средней руки, имевших свободный вход с улицы. Турки могли легко сортировать посетителей, идентифицировать имеющих право на бесплатную выпивку, поскольку постояльцы носили оранжевые браслеты с названием заведения. Однако хозяева « Романика », вероятно, считали, что взять дополнительный « кэш » стоит с любого, кто хочет злоупотребить, не ходя далеко.