Андрей Храбрый - Жажда приключений

– Зачем же спешить…

– Так надо.

Девушка решительно поднимается. Она устала дожидаться. Ее часы спешат, как опаздывающие поезда… Сейчас или никогда. Последовать бескультурью или навсегда упустить ее, так и не приблизившись к ее хрустальной женской сути, так и не разгадав необходимость торопиться…

Она уже пробирается через ряды, поднимая, как пыль в сухую жару, недовольные шептания, еще пара мест, и она выпорхнет свободной пташкой на красный ковер с намерением вырваться из зала прочь, и тогда замрут музыканты, грубо оборвется игра скрипок, повиснет такая тишина, что только ее каблуки и будут слышны…

Я поднимаюсь. Останавливаться нельзя.

– Да господи, – слышится ворчание, к которому я настолько далек…

– Ну, и куда теперь? – Спохватываюсь я, нагнав незнакомку в коридоре. По правде говоря, я и понятия не имею, куда нам идти, ради чего мы бежали, торопились, варварами разрушая структуру концерта…

– Все-таки решили побыть чуточку невежливым? – Отшучивается она, ласкова беря меня за руку в середине прохода, чему я и не думаю сопротивляться.

Сквозь заливающий глаза стыд, сквозь стучащий в висках пульс я все же замечаю, что веселая мелодия зазвучала более уныло, как будто своим преждевременным уходом мы лично обижаем музыкантов…

– Рано! Концерт еще не закончен! И антракт… – С глазками, переполненными растерянностью, преграждает нам дорогу капельдинер – с виду добряк лет сорока.

– Уже уходим, – останавливает его незнакомка и затем, не дожидаясь ответа, стремительно проплывает в сторону гардероба, утягивая меня.

Театрально подняв палец, мужчина намеривается возразить, но я спешу за девушкой, игнорируя его, оставляя позади… И в гардеробе на нас обращают внимание, как будто бесстыдно провернули мы вопиющее безобразие… Всего лишь ушли с места, где некомфортно. Но не этому ли учит биология в разделе, где упоминается раздражимость? Гардеробщица, поднимаясь с кресла, откладывая газету в сторону, словно не желая возвращать одежду, испепеляет нас взглядом исподлобья, как будто преждевременным уходом мы оскорбляем лично ее. Но нам наплевать, мы все еще молоды, а вместе с тем по-юношески наглы.

Мы выходим на улицу – незнакомка глубоко вздыхает, выплевывает из легких тяжелый воздух, пропитанный непонравившейся музыкой и скукой. Она дышит глубоко, словно после задержки дыхания на несколько минут.

– Как похолодало, – замечает она, когда на улице около семнадцати градусов. Ее худое от привычного недоедания тело прикрывает летнее светло-зеленое платье с узорчатыми розами. – Еще днем так тепло было, а теперь… Ужасно холодный ветер!

Вечереет. Времени около девяти. Фонарные огни оставляют свои тусклые отблески в темных окнах. Я стою подле нее, не зная, куда теперь понесут нас дуновения мыслей… Неужели она только недавно переехала в Петербург, раз без затейливого притворства удивляется переменчивому коварству северной погоды на Неве?

– Теперь-то и ближе познакомиться можно.

– Определенно…

– Арина.

Она протягивает руку. Холодная, лишенная оттенков нежности кожа, требующая бережных касаний, боящаяся, как пушистый мелкий зверек огня, грубости и колющих предметов, которые, видно, частенько мучают ее. Разум мой пронзает какая-то смута, напоминающее предчувствие, растолковать какую, хоть бейся головой о стену, я не в силах…

– Андрей.

– Не, не будем тянуть, – подбивает она меня и, схватив за руку, словно знакомы мы достаточно давно, выводит меня на проспект… – Пропустим по бокальчику вина, а? Куда лучше всего податься?

Я прикидываю: ни одного ресторана, ни бара поблизости на памяти не держу, а впереди, как на зло, ни двери под навесом… Заметив замешательство, Арина не дает времени думать:

– Так я и знала, – без разочарования, даже с вызовом, словно она сама рада взяться за решение сложной задачи, дергает она меня. – Подыщем что-нибудь по пути.

Спешка не отстает от нее ни на секунду. Она – порыв ветра с вьющимися волосами каштанового цвета, кончики которых касаются лопаток. Она само стремление, в котором отражаются грациозность и изящество, какими люди пытаются наделить спортивные автомобили…

– То есть в первое попавшееся? – Усмехаюсь я.

– Но не в самое худшее же. Что-нибудь подыщем. Первое понравившееся. Многообещающее.

– Пожалуй, – соглашаюсь я.

Мысли вдруг теряются, раскатываются бильярдными шарами в разные стороны. Усталость, тянущаяся с работы, настолько давит на сознание, что я попросту не знаю, о чем говорить. Полное безразличие, непонимание… Ну куда же мы спешим, когда впереди целая жизнь? Еще успеем надоесть друг другу разговорами, насмотреться собственными лицами…