Вероника Карпенко - Спи, моя радость. Часть 3. Утро

– Лежи смирно, – приказал ей Никита сквозь зубы.

Не сводя с неё глаз, он любил её правой рукой. Распаляя, попутно лаская большим пальцем трепещущий клитор. Между тем его член оставался недвижим. Но она ощущала его где-то… в области ягодиц. Нет, она не сдалась! А всего лишь пошла на уступки. И ждала, подставляя ему свои прелести.

– Впустишь? – умоляюще выдохнул он. Как будто, скажи она «нет», отступил бы.

Такая форма близости в их «женском кругу» считалась зазорной и грязной. Как будто «дать в попку» означало «запачкать свою репутацию».

Его пальцы покинули робкую дырочку. Никита поднёс их к лицу.

– Ты пахнешь цветами, – он плотоядно улыбнулся.

Последний предлог избежать «наказания» растаял в умелых руках.

– Никит…, – робко выдохнула она, ощущая движение члена.

– Не бойся, – он нежно провел им вдоль щели. И, нащупав лазейку, вошёл…

В ту ночь она видела сон. Сейчас было трудно припомнить детали.

…Темный, сумрачный лес. Она шла куда-то. Не разбирая дороги, а просто зная, что та существует. Колючие ветви хватали за рукава, оставляя на ткани зацепки. Ей было плевать! Она шла. Просто зная, что нужно идти. Вокруг не было ни души! Только липкая, словно живая… темнота. Она обволакивала, лизала ноги, проникала под одежду.

«Где же ты», – думала Соня, ища в темноте его руку. Он должен быть где-то здесь. Он шёл за ней следом! Возможно, отстал? Свернул не туда?

– Никит! – позвала она.

Но никто не ответил.

– Никита! – крик стал ещё громче.

Лес окружал её. Ветви смыкались над головой. И хотя на них не было листьев, но они шелестели! Как будто шептались. Казалось, что кто-то невидимый наблюдает из темноты. Он видит её. Она его – нет!

Кто-то тронул её за плечо. Соня вскрикнула и проснулась.

– Чего ты шумишь?

Отец стоял у кровати, сонно щурясь на свет ночника.

– Па? – удивилась она, приходя в себя. – А… что ты здесь делаешь?

В комнате было прохладно. На фоне окна свой мистический танец исполняла прозрачная штора. Эта новая тюль по наитию мамы должна была сделать жизнь Сони светлее и радостней. Но вышло иначе!

– Ты кричала, – сказал он в своё оправдание.

На измятом подушкой лице отразилось раскаяние.

– Ладно, – Соня смягчилась.

– Плохой сон? – сквозь зевок, бросил папа.

– Да, – она махнула рукой, только теперь замечая, что спит на «своей» половине кровати. Память тела продолжала работать, даже здесь, на родительской территории.

За окном шелестели осенние листья. А внутри был дубак!

– Тебе не холодно? – папа поёжился.

Он кивнул в сторону пляшущей шторы.

– Сейчас закрою, – ответила Соня, ища одеяло.

Даже летом, в любую жару, она засыпала укрытой. В противном случае чувствуя себя уязвимой. Эта тонкая прослойка ткани защищала её и служила бронёй от кошмаров. Теперь же она, жалкой кучкой валялась у стенки.

Папа шумно вздохнул и поднял с пола Мотю. Тот лежал кверху лапами.

– Это что за блохастая псина? – обратился он к мягкой игрушке.

Подаренный им, этот плюшевый пёс всегда был любимцем. Вот уже много лет Соня спала с ним в обнимку. И не изменяла этой привычке, даже, невзирая на возраст.

– Между прочим, Мотя к тебе хорошо относится, – проговорила она.

Пес молчал, скромно потупив глазки, как будто признавая свою вину. Лапы в первой позиции, хвост прижат. Ей вдруг почудилось, что оттопыренные маленькие уши настороженно дернулись. Под действием отцовского обаяния даже неодушевленные предметы обретали характеры и начинали говорить.

– Лови! – он легонько подбросил и плюшевый пес, словно белка-летяга, приземлился на простынь.

Соня поймала игрушку. И странное чувство тревожной волной пробежало по венам. Как будто бы что-то не так… Только что?

Она бросила взгляд на отца. Он прошелся по комнате, изучая. Словно был здесь впервые. Его внимание привлек натюрморт на стене. Из последних. Где на фоне большого окна багровела китайская роза. Ярко-алый цветок, до мельчайших деталей, прорисованный ею с натуры, оживал на холсте.

– Красивый рисунок. Я не видел такой, – произнес он с обидой.

А, может быть, только послышалось? Просто раньше она, до того как повесить рисунок на стену, приносила ему. Папа долго смотрел. А затем, как знаток современной живописи, выносил свой вердикт. Например: «задний фон нужно выразить красным», или «добавить фактуры».

В конце концов, дизайн – это тоже искусство! И хоть какой-то здравый смысл в его замечаниях был. В то время, как мамины отзывы оставляли желать лучшего.