Андрей Драченин - Кружево дорог

– Ну, вроде ничего не пропустила, – сказала она, когда Вила закончила.

– Это же дух какой-то? Что надо ему? Я по этой части не очень… Не разберу никак. Пока просто в мир этот серый проваливалась, все понять не могла. Порча, заклятие? Дак почуяла бы, если кто такое вытворил. А тут голос еще этот и отражение… Ну я сразу к тебе, – сказала Вила.

– Дух? М-м-м, – с загадочной улыбкой опустила глаза Стредни. – Одно тебе точно скажу. На вопрос ответь.

– Э-э-э, в смысле? – озадаченно спросила Вила. – Что я хочу? Я много чего хочу. Сейчас вот есть, например.

– Есть? Сыр, хлеб, вино на столе. Яблоки еще, – сказала терпеливо Стредни. – Но ответить надо. Что ответить, поймешь. И как дальше быть. Если бежать перестанешь. Дам тебе травку одну. Выпьешь на ночь.

Вила взяла со стола большое красное яблоко и, усевшись обратно, стала его задумчиво грызть. Стредни молча наблюдала за ней, не мешала.

– Давай свою травку, – сказала Вила наконец.

Стредни усмехнулась и покопавшись в кладовке выдала небольшой мешочек с чем-то похрустывающим и легким.

– Вот. Кипятком зальешь, 15 минут постоит и вперед. Перед самым сном, – выдала дополнительно напутствие.

Вила взяла, поблагодарила и направилась домой. Дома долго стояла, смотря на стену под лестницей на второй этаж. Гладкая такая стена. Потом занялась домашними делами. Благо в этот день злосчастья взяли паузу. Замки не горели, китоврасы не скакали. Так незаметно в бытовой суете прошел день. Вечером, как и было указано, Вила запарила выданной травки, выждала положенное и выпила.

Лишь только горячий настой докатился до желудка, накатилась тяжелой волной усталость. Словно кости все из тела вынули, и держится оно лишь усилием воли. Вила еле доплелась до кровати и, упав в ворох подушек, мгновенно ушла в сон.

*****

Вокруг возник серый, поблекший мир. Уже сразу свой, но так отличающийся от находящегося в яви, дом. Вила стояла перед тем самым ростовым старинным зеркалом. В зеркале ничего не отражалось. Точнее отражалась только комната. А стоящей перед ним Вилы как не бывало. Это рождало еще больше вопросов, чем ожившее отражение. Было ощущение какой-то смутной подсказки и в тоже время вызывало сумбур внутри. Вводящую в смущение необъяснимость происходящего. Отражение, которое не совсем я, если живет самостоятельной жизнью? Или совсем не я? Но было же ощущение обычного отражения, пока взгляд не изменился и вопрос не прозвучал. А сейчас, где оно?

Вила подошла ближе, как завороженная протянула руку и коснулась пальцем поверхности зеркала. Ничего не произошло, отражение не появилось, под пальцами была просто гладкость стекла.

«Так, ладно. Зависла я что-то. Мало ли какое зеркало во сне или в наваждении этом. Смысл ждать от него обычного поведения. Дальше надо», – подумала Вила, стряхнув внутри оцепенение момента.

И уже почти убрала пальцы от зеркала, как вдруг от места ее прикосновения по стеклу разбежалась изморозь, как на застывшем оконном стекле зимой. И словно кто-то с той стороны написал на этом «окне» пальцем – «Что ты хочешь?»

Вила, сперва нахмурившись и фыркнув, порывисто передернулась. Затем словно поймала себя, остановилась. Вспомнила совет подруги. Вздохнула глубоко. Выдохнула. Сосредоточенно помолчала, опустив голову. Вслушалась, позволив вопросу проникнуть внутрь себя, пустить корни. Прорасти, охватив своим звучанием самые потаенные уголки души. Вначале легким отголоском, следом чуть слышным шепотом, словно из глубины, пробиваясь сквозь толщу чего-то ограждающего, глушащего, начали просачиваться слова. Вила выпустила их. Первые медленно, словно выдавливая. Затем все быстрее и напористей, не задумываясь превращая чуть донесшийся смысл в звук:

– Любви хочу. Чтобы знать. Чувствовать. Не сомневаться. Что бы так было, что точно знаешь. Вот она, любовь. Просить не хочу. Вымаливать, заслуживать. Хочу быть просто. И любовь чтоб была. Защиты хочу. Да, сама защитить могу. Есть силы. Но хочу, чтоб меня. Чтоб как за стеной. Вообще не думать. Всегда чувствовать. Есть она и боятся нечего. Даже слабой можно стать. Руки опустить, сдаться. Другие руки обнимут. Укроют. И не посмеет никто. Эмоций хочу! Не только ровно, благостно. Жаром полыхнуть, желанием опалить! Вино пить, терпкость в небо втирать, на грудь проливать. Жадно мясо есть. Не кусочками скромными. В подгорелый, сочащийся кровью шмат впиться, постанывая, глаза закатив в блаженстве. Буре в лицо кричать восторгом!! Под ливнем безумно хохоча кружиться!! В объятия вжаться, одним стать пытаясь!! От нежности задохнуться!! – звенящей тишиной повисла пауза, и, уже выплеснув запал, – Ну что, довольно?!