Андрей Драченин - Кружево дорог

И почему тот, кто так и не смог полететь сам, ломал крылья другому. Слабость и малодушие. Да, мощь брони и острых жвал. На первый взгляд неокрепшего детеныша, ломает волю. Внушает страх. Подавляет. Кто сильный, как ни эти? Что способны втоптать в землю тебя, только раскрывшего крылья. Награждающие унижением и презрением

Оставшиеся без крыльев спешат оборвать другим. Сами внутри себя чувствуя боль своего существования. Глубоко внутри, под многослойностью наросшей брони. Живущие без любви, стараются сделать больно другому. Чтобы он занял среди них «достойное» место. Не попал туда. Наверх. Не показал вдруг, что это возможно. Ведь если это увидеть, можно понять. Свое малодушие и трусость. Как жить с этим тому, кто убедил себя в своей мощи и превосходстве над другими, наступив на слабого?

Все это, обрушившись на Неро выбивающей дух волной, словно единым махом, ворвавшись в каскад пещер его памяти и сознания, наполнило их очищающим потоком и схлынуло, унося всю едкую мерзость, что отравляла его душу. Он почувствовал небывалую легкость и открытость миру вокруг, суть его вибрировала и словно восторженно вопила от ликующего ощущения жизни.

*****

Неро открыл глаза. Доспех роговых пластин исчез. Растворился, истаял. Тело стало на вид и по ощущениям легким и гибким. Его покрывала практически гладкая шкура с легким рисунком мелкой, еле различимой чешуи. Вместе с тем, с потерей брони он не почувствовал себя слабым. Наоборот. Всего его наполняла бурлящая энергия и спокойная уверенность. Тем более, что острота зубов и крепкость когтей остались с ним.

Неро оглянулся и обнаружил, что не один на поляне. Со всех сторон угрюмо теснились «сородичи». Самый крупный из них уже направлялся прямиком к Неро, угрожающе сопя и сотрясая землю каждым шагом массивного тела. Выскочка опять напрашивался на урок, и он готов был его преподать. Без лишних разговоров, начиная с самого главного. Поломать и унизить. Потом уже можно и поболтать со скулящим в грязи недомерком.

За пять-шесть шагов здоровяк сокрушительно рванул, метя саблями когтей в, казалось бы, гладкий и незащищенный бок Неро. Как раз напротив сердца. Возможно, желание поучить переросло в нечто другое.

Неро, гибко изогнувшись, почти ушел от удара. Почти. Все же сказался опыт «учителя». Ударили жесткие когти в грудь. Соскользнули. Даже царапины не осталось. Не так уж нежна оказалась новая шкура.

На подаренном общим озарением наитии, Неро, словно много раз уже так делал, схватил посунувшегося по инерции противника крепкой хваткой зубов за загривок и, вложив в общее движение мощный толчок лап, хвоста и могучий удар крыльями, швырнул его всем телом в толпу прочих.

Здоровяк, прокатившись кубарем, вломился в заросли и остался лежать, оглушено всхрапывая.

Неро издал торжествующий звенящий яростью и силой рык, объявляющий его хозяином самого себя, поведя оскаленной пастью по кругу. Утверждающий его право быть собой. Раскрывать крылья. Летать на них. Выбирать свой путь.

Сжавшийся круг с настороженным испугом растянулся. Кто-то посчитал благоразумным отступить в тень древесных исполинов. Впереди, почти не сдвинувшись, остались те, кто, как и Неро прежде, волочил с позором свои сложенные, уделанные грязью крылья. Все же волочил.

– Народ сильных…???!!! – вскричал Неро, поведя горящим яростью схватки взглядом и, спустя краткую паузу, уже остывая, – вспомните, кто вы!! И зачем вы здесь!

А затем, сильно и резко взмахнув крыльями, Неро прянул в небо к своим.

И небо приняло его. Наполнило собой. Вечным простором.

Он вплел свое движение в общий танец-полет, всей сутью почуяв – в нем есть его место. Его здесь ждут. Он впервые ощутил, что значит быть своим. Полностью и абсолютно. Понятым и принятым. Отдался этому единению, слился в потоке общности. В то же время чувствуя – и собой он остался тоже.

Можно. Свобода быть. Быть всем и быть собой.

Невольно обратил внимание вниз и увидел. Увидел тысячи глаз… Которые следили за его полетом… Как и он в свое время следил за полетом этих удивительных существ в вышине. Что вдохновляли его. Звали в небо. Помогали расправить крылья и сбросить оковы. И все это было не случайно.

Он с еще большей благодарностью взглянул на парящих и крутящих безумно прекрасные петли своих. Увидел теплое приветствие, искреннее признание и любовь в их мудрых, бездонных как небо, взглядах. Трепетное чувство родства пронзило его, наполнив глаза влагой благодарности. Дрожью вдоль хребта прошло кристальное осознание того, что теперь он, это они, те удивительные существа.