Динара Давыдова - Венера Милосская. Художественная литература

тумане. На нее оказывалось страшное давление и от нее

требовали беспрекословного подчинения.

Больное психопатическое эго у Мансура повышалось с

каждым годом, он, в отцы годившиеся девушке, стал

молодеть с каждым днем, отвечал всегда раздраженно и

всегда пытался уличить в ее неправильности. То тут она

не догадалась, а могла бы, то тут неправильно сказала.

Начал соревноваться с молодой девушкой, вот он

дескать молодец какой, а она мало еще делает на его

фирме и, по его мнению, что-то слишком много

получает даров от него, не обнаглела ли?

Венера во всех сферах его жизни стала и швец жнец, и

на дуде игрец. Но всепоглощающее ненормальное эго

требовало все больше и больше, его распирало от своей

неадекватной значимости и важности, прям таки царь

всея Руси.

Ее незащищенность с детства выливалась в ее жизни в

токсичные отношения с людьми, так и произошло и с

ним.

Чем больше шло время, тем больше она погружалась в

темную бездну мрака, чем больше Мансур с ней плохо

обращался, тем больше она старалась ему угодить во

всем, а он как черный паук окутывал ее липкими сетями

своего мерзопакостного негатива. Она думала, что он

поймет и оценит, увидит, какая она хорошая, и тогда

воцарится мир и согласие. Но это была призрачная

иллюзия, которая как зыбкий мираж озера в пересохшей

пустыне мучительно манил своей мечтой напиться

настоящей любви, но постоянно неуловимо ускользал,

когда казалось, вот женское долгожданное счастье в ее

нежных ласковых руках.

Мансур уехал со своей супругой отдыхать в Эмираты,

перед этим они сидели в дорогом ресторане, и он грузил

ее бесконечно своими семейными проблемами.

Рассказывал, какая у него плохая жена, какая же она

сволочь, слышала она это уже в миллионный раз,

сидела

отрешенно и лишь вымученно иногда улыбалась

непонятно зачем. Он уже в пятисотый раз при ней

переписывался с плохой нерадивой супругой, уточнял

детали семейной поездки. Венере кусок в горло не лез,

хотя они сидели в шикарном ресторане, и заказаны

были изысканные блюда: любимая ее семга на пару со

сливочным соусом, красное терпкое вино и вкуснейшее

мороженое с тирамису.

Без вкуса с трудом проглотив нежнейшую рыбу и

машинально пригубив вкусное рубиновое гранатовое

вино, она не почувствовала не изумительного

вкуса, не

ароматного пряного запаха. Яркий, многообразный мир

для нее с ним давно стал бесцветным, тусклым,

нерадостным, бесчувственным.

Уставшая от ядовитых отношений, Венера решила

сходить в «Планету Фитнесс» расслабиться, забыться,

путевку на Рождество заграницу в автобусный тур по

Европе она уже купила, и ее душу немного грел этот

факт.

Плавая в бассейне, она старалась успокоится, дочка

сейчас должна быть на танцах, она попросила своего

отца отвезти ее. Выйдя из сауны, она взяла сотовый

телефон и там было куча пропущенных звонков от отца.

Она перезвонила и горько пожалела об этом, на нее

вылился град обвинений в ненормальности ее дочери,

которая не хотела ехать на танцы, но он ее силком

заставил и привез туда. Громогласный голос отца

скрежетал как ржавое старое железо. Венера

расстроилась и подумала: господи, заставь дурака

молиться, он и лоб расшибёт. Нет, нет опоры в ее

жизни, ни на кого нельзя положиться, так было всегда с

раннего детства.

На тот момент уже настолько она была в подавленном

состоянии, что медленно с опущенными руками,

плечами и головой дошла до своей серебристой

шевроле, села в нее, дальше она на проспекте поехала

на красный свет и в момент, когда она летела и

переворачивалась в воздухе, она подумала, что это все

пришел конец ее жизни. В голове промелькнул вопрос:

«Это все, конец?».

Потом вися вниз головой в перевернутой разбитой в

хлам машине, будучи пристегнутой ремнем

безопасности, она слышала громкие крики людей. Кто-

то спрашивал, жива ли она.

Да, она оказалась еще жива. Венера с трудом

отстегнулась и упала на крышу своей машины,

заклинившую дверь уже выламывали и ее в шоковом

состоянии вытащили на поверхность.

На теле не было ни одной царапины, кости не были

сломаны, лишь маленький синяк на лице, но ее

нежная,

глубокая душа как будто умерла, не было той сильной

личности, которая могла противостоять жизненным