Вячеслав Резеньков - Снежное танго

В пяти километрах к востоку от селения, в непролазном сугробе небольшой рощи, завалившись на бок, недвижимо стояли аэросани с синими полосами по бокам. При порывах ветра огромный пропеллер, установленный сзади машины, слегка дергался, словно пытался завести застывший на холоде мотор. Однако все попытки ветра оживить обездвиженную машину были тщетными. Почтовые аэросани, везущие с района почтовый груз, из-за нехватки бензина, непредвиденно заглохли у края небольшой рощи заснеженной степи. Окружающий пейзаж, мог бы служить прекрасной натурой любому художнику, творящему свои шедевры в мрачных минорных тонах. Водитель с почтовым экспедитором, находились в шоке. Ситуация, заставляла двух путников срочно предпринимать какие- то меры, что бы избежать печальной участи замерзнуть ночью в заснеженной степи. Черных красок их положению, добавляли и надвигающиеся с запада тяжелые снежные тучи, которые предвещали нечто страшное.

Трудно сказать, кому первому прилетела в голову мысль установить на крыше аэросаней парус, и с помощью ветра добраться до близлежащего села, но как только она прозвучала, двое мужчин тут же схватились за нее, как за спасительную соломинку.

Матвей Семенович Челюкин – шестидесятитрехлетний коренастый водитель, проработавший на почте всю сознательную жизнь, и худощавый двадцатидвухлетний экспедитор – Виктор Егорович Сохин, вооружившись топорами, стали пробираться в глубь рощи. Отыскав в заснеженном валежнике подходящий ствол, очесали его от веток, а затем той же дорогой, поволокли будущую мачту обратно к саням.

– Крепи скорей! – крикнул водитель, держащий на крыше, искривленный промерзлый кругляк, отдаленно похожий на мачту.

– Все, закрепил! – отозвался, стоящий внизу, экспедитор, после того как затянул узел скользкой веревки на защитном кожухе пропеллера, на который уже изрядно налип падающий снег.

Потом с накидного брезента они соорудили что-то похожее на парус, и приступили к креплению его на мачте. Под напором ветра брезент бунтовал и захлестывал края, явно не желая исполнять роль ветряного двигателя.

– Погоди Семенович, я сейчас! – пробубнил Виктор, стоящий на крыше, который взял на себя инициативу по креплению паруса.

Выпустив с окоченевших рук беснующееся полотнище, он подышал на скрученные посиневшие пальцы, а затем несколько раз сжал их, словно в руках были кистевые эспандеры.

– Рук уже не чувствую!

Парень злобно посмотрел на трепещущий брезент, а затем снова схватил его за край. Далее, тыча концом проволоки в еле заметный люверс, вшитый в материал, он почувствовал, как проволока прошла сквозь полотно, после чего, придержав брезент коленом, обмотал ее концы вокруг мачты.

– Хух! Готово! – крикнул он водителю, стоящему внизу, после чего скинул с крыши свободный конец веревки, привязанной к парусу.

Водитель продел его в приспущенное окно дверцы и ввалился в кабину. Под порывами ветра обледенелая веревка извивалась и билась в мясистых руках Челюкина, пытаясь вырваться на волю. Трудно соображая, какой рукой управлять машиной, а какой парусом, он стал менять руки, пока рядом в пассажирское кресло, не сел Сохин, со вторым концом той же веревки.

– Кажется, мы затеяли что-то несусветное! – произнес водитель, потом сжал в кулаке управляющую снасть и решительным голосом добавил, – Ну, с богом!

Они оба потянули за концы. Корпус машины дрогнул, и передние лыжи, неожиданно оторвались от заснеженной поверхности. Почтовый конь, не привыкший к обузданию, резво встал на дыбы, протестуя бесцеремонному обхождению. Потом под натиском ветра, сани сильно накренились, и их чуть не перевернуло. Зловещее трепетанье брезента, доносившееся сверху, напоминало хохот стороннего наблюдателя, который угорал над бредовой идеей двух изобретателей. Водителя и экспедитора обдало жаром. А когда они уже были готовы открыть дверцы и повыскакивать с машины, ветер неожиданно сменил направление, и огромное зеленое полотнище с хлопком выстрела, раскрылось перед лобовым стеклом, загораживая передний обзор. Уродливый транспорт, напоминающий экзотическое насекомое, сорвало с места, и стремительно понесло в направлении села, располагавшееся в пяти километрах от их, вынужденной стоянки.

Катя сидела за столом напротив дедушки, и без особого желания елозила ложкой по тарелке с гречневой кашей, что вызывало внутреннее раздражение у старика.

– Худая ты какая-то! – произнес Иван Никифорович, отрываясь от ужина, – Кожа да кости! Ты на мясо, на мясо налегай!