Артур Атакулов - Тени на зеркале, или Гордые уроды

За Лисой над ним склонились еще несколько голов в касках. В просвете между ними проглядывает синее-синее небо. Кажется, уже вечер, солнце переместилось за горы.

– У него тут натекла целая лужа крови, скорее к врачу, можем не успеть! – это были последние слова, что он услышал, прежде чем снова потерять сознание.

– Ничего, боец! У тебя все жизненно важные органы целы, можешь считать, что родился в рубашке! – очнувшись, Константин услышал. Над ним стояли несколько человек в белых одеждах. Хорошо, что не ангелы, а врачи, значит, он все еще на этом свете.

– Я главврач, Федор Михалыч, – невысокий мужчина с необыкновенно мягкими руками взял его запястье. – Беспокоит тебя что-нибудь? Где у тебя сейчас болит?

– Спасибо, – чуть слышно прошептал он.

– Ничего-ничего, через месяц, когда мы тебя подлатаем как следует, поедешь домой! – главврач, похлопал его по плечу и отвернулся к соседней койке.

– Доктор, нога, – спросил Константин. – Когда пройдет боль? В правой лодыжке.

– Видишь ли, дружок, – главврач вернулся и снова положил руку ему на плечо. – Чтобы сохранить тебе жизнь, нам пришлось ампутировать твою правую ногу ниже колена. Вся нижняя часть была уже омертвевшей, когда тебя сюда доставили.

– Ничего, ничего! Зато выше колена у тебя все будет действовать как надо, жена будет довольна! – главврач подмигнул и хлопнул его по плечу.

Только теперь, вглядевшись, Константин заметил: правая часть кровати в ногах. Он левую ногу может даже немного сдвинуть, а правая сторона подозрительно пуста. Ну почему, почему тогда она так назойливо продолжает болеть, эта уже отрезанная правая? Он закрыл глаза. Как жить дальше?

Из-за неплотно прилегающего оконного стекла, дуло. Это очень кстати. Молодая женщина в вязаной зимней шапочке и в сереньком дешевом пальто вытянула шею и подставила разгоряченное лицо под врывающиеся в салон машины колючие струи декабрьского мороза. От мелькающих за окном елей и сосен начинает подступать тошнота, кружится голова. Главное – держаться, чтобы не вырвало в чужой машине, остальное она стерпит.

– Не волнуйся, дочка, теперь до больницы недолго осталось, – водитель, пожилой мужчина, обратился к ней через зеркало заднего вида. – Ты располагайся там, как тебе удобнее, вытяни ноги, если что.

– Да, спасибо, – она дрожащими руками вытерла испарину со лба.

Боже! Снова! Снова эти раскаленные ножи начинают кромсать ее нутро!.. Она должна. Она должна – и она будет терпеть все до последнего вздоха. Она сможет.

– У меня тоже вот дочка родила в начале мая. Да! Мы тоже тогда не стали дожидаться скорую, сами с зятем отвезли ее в роддом. Мальчика, вот такого богатыря весом почти четыре кило родила!

Женщина сквозь плотную, будто кисель, пелену слышала голос новоиспеченного деда. Раскаленные ножи, раскаленные ножи… Когда же они перестанут? Она сможет.

***

Холод. В кончики пальцев будто втыкаются тысячи иголок. Почему мама молчит? Она перестала говорить, губы странно сомкнуты. Айне так хочется сейчас услышать песенку, которую она пела еще недавно.

– Айнамага, ты только не спи, – тогда говорила она. – Ты должна потерпеть, скоро придут люди, они обязательно нас найдут. Ты не спи, Айнамага, слышишь, только не спи.

В полутьме девочка едва рассмотрела белки глаз матери, слабое тепло от ее дыхания. Она прижалась к ней поплотнее, чтобы стало теплее хоть еще немного.

Она должна хранить покой матери, она не должна спать. Стало еще холоднее, от матери уже не идет ее еле уловимое тепло. И выражение ее лица стало совсем другое. Может, она обиделась на нее, что Айна ненароком уснула? Она не хотела! Это само собой случилось!.. Теперь надо разбудить маму и попросить у нее прощения, Айна никогда-никогда больше не будет спать! Только вот ни руки, ни ноги ее не слушались, она лишь едва-едва могла беззвучно шевелить губами.

Что это, она ясно чувствовала, топот ног над собой, невнятный гул голосов. Холод малышка уже не чувствовала. Иголки, что втыкались ей в пальчики, будто пропали. Но теперь Нечто, цепкое всемогущее Нечто держало ее в своих объятиях, как паук свою жертву. Хорошо бы сейчас закричать, позвать тех людей, что над ними ходят. Позвать, чтобы они поскорее вытащили ее и маму отсюда! Но она не то что крикнуть – даже шепнуть была не в силах.

Вдруг то небольшое пространство, отвоеванное от снега, стало катастрофически рушиться падающими пластами снега. Что это? Они же могут разбудить маму! Она еще плотнее прижалась к матери и… увидела, как из снега стала появляться мохнатая лапа, выгребающая снег. Зверь! Он сейчас ее съест!