Алив Чепанов - За 1001-й километр. Серия рассказов - «Что видел – о том и пою»

– Мы очень любим сгущенку! – объясняли ребята начальнику лагеря Михаилу Львовичу и воспитателю Борису Александровичу при проверке багажа перед погрузкой отряда в поезд, а по поводу большого количества газированной воды было и так всё понятно: в поезде, по мере движения на юг, будет жарко и по дороге обязательно будет мучить жажда. Командиром отряда был назначен, уже отслуживший в армии, недавний выпускник училища Вадим. Так все его и завали – Вадим или командир. Взрослые: Михаил Львович, Борис Александрович и Вадим крутили-вертели бутылки с водой в руках, искренне не понимая зачем их так много с собой тащить, когда воду можно было купить и на остановках. Бутылки воды, взятые предусмотрительными учащимися с собой в дорогу, ничем особенным не отличались от стандартных бутылок с газировкой и лимонадом, поэтому взрослые вскоре про них забыли. У некоторых ребят всё же были найдены несколько настоящих бутылок креплёного вина. Алкоголь был сразу же конфискован в пользу администрации отряда.

Один плацкартный вагон был почти полностью передан под размещение московского отряда труда и отдыха. Курение было запрещено сразу, даже в тамбуре, поэтому курили через приоткрытое окно лежа на второй полке по очереди, в туалете или на продолжительных остановках в крупных населённых пунктах. Выпивка в стеклянных бутылках из под безобидной газировки и из банок «сгущёнки» не привлекала внимание старших и разливалась пацанами почти совершенно открыто. Выдаваемый старшими отряда сухой паёк состоял из тушёнки, рыбных консервов, печенья, сухарей, баранок и хлеба. Главной же закуской был домашний провиант, он был весьма разнообразен: от скромных стандартных бутербродов с Российским сыром и Докторской колбасой, до запечённой в духовке птицы или копчёной рыбы. На отряд приходилось несколько простеньких походных шестиструнных гитар. Почти в каждом купе обязательно находился кто-то, кто умел выбивать хотя бы три гитарных аккорда. Так что ехали довольно весело с самого начала, с лёгким, постоянно поддерживаемом кайфом и с, как положено, походным настроением, предполагающем впереди много нового, весёлого и интересного. По мере удаления поезда от столицы, народ знакомился, кто ещё не был знаком, менялись местами, переезжали из купе в купе и скрытно помаленьку поддерживали настроение горячительными напитками. Песни московских дворов всё громче и громче пробивались через открытые окна вагона и разносились по, пролетающим мимо, необъятным просторам средней полосы России. Поезд шёл на юг и от этого становилось всё теплее и веселее…

«…Вот, новый поворот и мотор ревёт, что он нам несёт? Пропасть или взлёт? Омут или брод? Ты не разберешь, пока не повернешь…» – подхватывало купе радиомонтажников, затем соседние, а вскоре и весь вагон. Пацаны «рубили» в две, а то и в три гитары. Выкладывался весь коллектив, пели с душой и это был настоящий концерт московской дворовой самодеятельности. Алекс вместе с товарищами: Рыжим, Антоном, Дилоном, Кряней и Седым заняли всё шестиместное открытое плацкарт-купе. В плацкартном вагоне деление на купе были довольно условные и никаких дверей, отделяющих купе, нигде, естественно, не было. Помаленьку, тайно разливаемое спиртное, стало ударять в голову шестнадцатилетним пацанам и концерт дворовой столичной песни продолжился с новой силой, но уже с лирическим уклоном:

«…Ушёл от нас последний день, как исчезает в полдень тень. Любовь уходит с пожелтевшею листвой и расстаёмся мы с тобой… – тянул Седой, обладающий сильным голосом, играя в две гитары с Рыжим. – Пройдут года и грусть-печаль в твоих глазах, а я не знаю что тебе сказать… Найти слова или без слов ответить на твою любовь, чтоб стала ты моей судьбой!» – подхватывал припев уже достаточно разогретый хор. Его поддерживали соседние купе. а там следующие и так далее… Получалось удивительно слаженно и как-то даже возвышено. Душа сразу как-то удивительным образом успокаивалась, умиротворялась и на какое-то время забывались все насущные житейские проблемы. Ведь у каждого из так называемых «трудных подростков», непременно, были свои житейские и семейные трудности. Может быть поэтому эти подростки и назывались «трудными». Сознание уносило Алексея-Алекса куда-то высоко-высоко и далеко-далеко, туда, где всегда весело, все поют, постоянно играет музыка и всего, всего в достатке. «Так бы ехал и ехал, всё равно куда, лишь бы с друзьями, с песнями, с музыкой, хоть на край света!» – размышлял, покачиваясь на верхней полке, Алекс.