Марина Хольмер - На крыльце под барельефом

И потом, как только все готово, загораются лампочки, разноцветные гирлянды и, главное, – играет музыка. И все это действо завораживает не только детей, которым видится не подкрашенная деревянная карусель со скрипучим полом, а волшебный мир.

А вот наша школа – карусель наоборот, собственно, как вся наша жизнь, возможно, и вечная российская жизнь. На добротном настиле ждут нас, седоков, довольно однообразные лошадки, которые остаются серыми для большинства незаинтересованных соглядатаев. Другие же посетители, такие как мы, погладив грустное деревянное животное и не поверив в его тоску, прежде чем вернуться в свой такой же тусклый и раскольничий двор-колодец, обязательно втихаря возьмут – да и отковырнут защитный слой камуфляжа, расковыряют гвоздиком краску под пухлой пылью… И тогда они обнаружат закрашенную серым золоченную сбрую… Но ведь это богатство дано увидеть не каждому!»

Слушая размышления своего ученика, преподаватель литературы тут же схватилась в ужасе за голову. Потом, оглянувшись вокруг и убедившись, что никого, кроме своих, рядом нет, оценила его философский опус, но посоветовала больше на свободные темы не писать. Выпускник все понял. Его экзаменационное сочинение на тему «Образ В. И. Ленина в советской поэзии» зачитывали как эталон прекрасного обучения и правильного патриотического воспитания в средней школе. Все знали, что его будущее с философией в дальнейшем связано не было.

Установленные системой правила серо-коричневых цветов маскировали краски жизни, бьющиеся под толщей программных клише и передовичных типографских штампов. В едином порыве пионерского салюта взлетали руки на торжественных линейках, когда вся школа должна была ощущать верность товарищеского локтя и чувство гордости. Классу к шестому ученики воспринимали эти сплачивающие мероприятия как часть школьной рутинной жизни, участие в которой помогало избежать столкновения с опасным и ненужным препятствием.

Белая школа со всей серьезностью давала обещания. Она захватывала в паутину коридоров, глядя на своих питомцев одновременно сурово и нежно, и сулила будущее яркое, откровенное и честное. Она надеялась на лучшее. Но эти обещания… Кто-нибудь из тех учителей, у которых на уроках, как среди скалистых берегов, закипали непрограммные страсти, подумал о том, куда потом поплывут построенные им корабли? Как придется лавировать, лавировать, да, возможно, и не вылавировавать между Сциллой и Харибдой в волнах советской жизни?

Да, им бы только повоспитывать и поучить, приоткрыть горизонты нарисованного на школьной доске иного будущего, заглянуть в душу, потискать ее и потрепать. Потом, правда, надо не забыть мягко положить руку на плечо и тихо сказать: дружок, ты же понимаешь, что этого и вот этого, а также немного из того, о чем мы говорили вчера, не стоит писать в сочинении… С разницей буквально в пару уроков Павлик Морозов герой становился Павликом Морозовым предателем. А после оба взирали на учеников двуликим Янусом, который тянул к подросткам, зазевавшимся в коридорах гуманизма, щупальца то ли помощи, то ли искушения, то ли революционной стойкости, то ли того, от чего сложно отказаться.

Директор старался изо всех сил сделать из рядовой школы необычную. Потом, устрашившись того, что сотворил, пытался вернуть ее к обычности, которая была ей явно мала. Он прекрасно видел разнообразие и преподавателей, и детей. Школа была, безусловно, живым организмом, который нужно было растить, как ребенка, ухаживать, как за нежными, капризными цветами, а порой принимать не самые популярные решения.

Каждый преподаватель поднимался на правый косогор за чем-то своим, что не всегда исчислялось суммой полученной зарплаты. Собственно, и зарплата-то была не сильно объемной, так, «на поддержание штанов», как любили шутить на учительской «Камчатке». Были те, кто ничем не выдавал своих интересов, добротно и спокойно отрабатывая уроки. Никаких всплесков и волн они не вызывали, но и проблем не создавали. Другие горели и зажигали своих учеников. Третьи пришли в школу из любви к детям, считая себя ответственными за них перед какими-то высшими силами.

Так один из преподавателей словесности в старших классах, Ида Иосифовна, была предана своим ученикам беззаветно, они были для нее прекрасным божеством, они – их внутренний мир и их души – были целью всего, что она делала. Ее уроки были построены так, чтобы самый сложный предмет, самые непонятные парадигмы поступков «лишних» людей и поиски смысла жизни становились ясными и любимыми. Она как будто доставала с неба яркие звезды, делала из этого неземного материала красочные игрушки и дарила их своим единомышленникам.