Валентина Гасс - Преломление. Путь к женской мечте

«Нет, – решила я для себя. – Так продолжаться не может! Кто я? Подрастающая рабочая лошадка? Которая скоро превратится в лошадь? Каких только обязанностей на меня не навешивает мама! За коровой следи. Навоз убирай. Картошку окучивай. Младшим помогай, дома прибирайся, пыль вытирай, дрова носи, кашу вари, булочки пеки! Да сколько можно-то?! И самое ведь обидное – если уж я вся такая взрослая (судя по обязанностям), почему мне до 22:30 только можно на улице гулять?!»

Я в который раз прислушиваюсь. В доме тихо. Родители, после того как я в 22:29 вернулась домой, быстро успокоились и, судя по всему, уснули. Для перестраховки решаю выждать ещё минут десять. Тупо пялюсь в тёмный потолок и злюсь на несправедливость мира.

«Женщина рождена для красоты, – вспоминается мне вычитанная в журнале фраза. – Ну-ну! Судя по маминым понятиям, Валя рождена для таскания воды из колодца и дойки Мурёнки. А на Валю, между прочим, уже пацаны по-особенному заглядываются. Да и сама Валя нечто этакое чувствует в себе. Начинает понимать, что нравится мальчикам. Только вот что толку, если пол-одиннадцатого домой?! Вся жизнь в деревне после полуночи начинается! Обидно жуть!»

Мать сказала, что, если я все дела по дому буду хорошо выполнять и учиться без троек, они с отцом разрешат мне на лавочке у нашей калитки до 23:00 сидеть. Ну спасибо, удружили! На одну песню под гитару смогу больше услышать. Настоящее девичье счастье.

И ведь не подчиниться нельзя. Такие уж в нашей семье правила. Папа – главный, мама – его заместитель по административно-хозяйственной части. За неповиновение – расстрел. Читай: запрут в четырёх стенах и заставят ещё и учебники наизусть зубрить. А на меня Паша Романенко так позавчера смотрел!..

Пора!

Я решительно выдыхаю и выскальзываю из койки. В комнате темно, только луна слегка освещает убранство призрачным светом. Я двигаюсь почти на автомате. На одном стуле у меня замаскированный ворох одежды, на другом – «парадный» комплект на выход. Я быстро, стараясь не шуметь, варганю из старых курток и другого тряпья «куклу». Кладу её на своё место в кровать и накрываю одеялом. Добавляю к композиции смотанный из шарфов шар, который призван имитировать голову. Укладываю его на подушку и подтягиваю край одеяла чуть выше. Отхожу на пару шагов и любуюсь произведённым эффектом: теперь если смотреть от двери в мою комнату и сильно не присматриваться, то можно увидеть, как я сплю, укрывшись с головой. Вроде бы похоже.

Я суетливо облачаюсь в выходную одежду, приоткрываю дверь, прислушиваюсь – в доме плавает тишина – и проскальзываю в сени. Теперь уже дело техники – преодолеть их, чтобы не скрипнули половицы, и открыть-закрыть бесшумно входную дверь (петли предусмотрительно смазаны солидолом из отцовских запасов).

Ещё пара мгновений – и я на свободе!

Пригнувшись, пробегаю по двору и оказываюсь за калиткой! Вот оно – настоящее счастье!

Несусь по улице, и ветер радостно свистит в моих ушах; я улыбаюсь на бегу от предвкушения новых ощущений. Все «наши» уже на месте, звонко трямкает гитара, слышен приглушённый бубнёж; в лунное высокое небо лениво поднимается сигаретный дым, некоторые парни курят. Где-то кричит ночная птица. Хорошо-то как! Я врываюсь в круг друзей, заново здороваясь (мы расстались всего полчаса назад) и перемигиваясь с девчонками.

– Ты чего так долго-то, Митькова? – пеняет Романенко, сразу же переключая на меня своё внимание.

– Тебя не спросила! – дерзко отзываюсь я, на самом деле гордая оттого, что пользуюсь успехом.

И начинается привычная желанная круговерть – с песнями, болтологией, взаимными взглядами, романтическими надеждами и душевными переживаниями. Ведь «женщина рождена для красоты».

Через пару часов, вся в мыслях от произошедшего – ведь не зря Паша на меня так посмотрел в конце вечера! – я проделываю обратный путь. Захожу в дом, крадусь к своей комнате, вот она, дверь. И тут – о ужас! – слышу чьи-то тяжёлые шаги! Тум-тум-тум – идёт кто-то по дому.

Я опрометью бросаюсь к себе, пихаю дверь и допускаю непростительную ошибку: слишком резко открываю створку, и петля издаёт хоть и негромкий, но явственный скрип.

Хррх!

Я, обомлев, на ощупь пробираюсь внутрь, но не успеваю добраться до кровати с лежащей под одеялом «куклой». Шаги раздаются совсем рядом, буквально за дверью.

Я шарахаюсь вбок, в чёрную тень за створку шкафа, стоящего сбоку от кровати; одновременно с этим распахивается дверь моей комнаты. На пороге сонный отец, он, прищурившись – на его лицо падает лунный блик, – мутным взглядом смотрит на «куклу».