Вика Драморецкая - Женщина с фиалками

Марина была единственным человеком, который относился ко мне с пониманием. Она разговаривала со мной. Это Марина рассказала мне про Красную Шапочку. Она добавила еще тогда, что если бы она встретила Волка, то уж точно бы знала, что надо делать.

И однажды мы его встретили, Волка.

Оказалось, что он живет в одном с нами подъезде. Марина спускалась вниз и прямо в дверях, внизу, столкнулась с мужчиной. Она остановилась, как будто что-то не давало ей пройти, что-то между ними, как несжимаемая стенка. Он медленно курил, потом отбросил сигарету, даже не затушив ее. Я смотрела, как окурок медленно догорает, истекая дымом. Дым стелился по серым каменным плитам подъезда и исчезал, рассеиваясь в воздухе.

Они смотрели друг на друга, а потом Марина сказала, хрипло, не своим голосом:

– Ты здесь живешь?

– Здесь.

– Один?

– Один.

– Где?

– Квартира 54.

– Держи дверь открытой.

Мы вышли на улицу, проходя мимо мужчины, она скользнула рукой по его плечу. Когда мы оказались на воздухе, я поняла, что все это время почти не дышала. От какого-то напряжения, которое не давало вдохнуть.

– Вот он, Волк, – бросила Марина. И засмеялась, так же хрипло.

Он жил на пару этажей выше нас. Обитая черной клеенкой дверь, из которой торчат куски ваты, темный коридор, кухня с грязной посудой, неубранная постель. Марина кидала меня на зеркало, и я лежала в темноте. Слушала звуки.

А они били, били, били по ушам. То заунывные, как виолончель, душные, то быстрые, дробные, как барабаны. Когда-то это была чувственная гитара, и вдруг тоненько-тоненько – скрипка. Они творили музыку, концерт для одного слушателя, которым была я.

Потом они недолгое время оставались беззвучны.

А потом выходили, оба голые, в коридор. Они включали свет и курили. Марина разглядывала в зеркало свои узкие бедра и хрупкие, но очень заметные ребра.

Один раз Волк заметил меня. Он взял меня на руки. Они пахли очень странно. Немного терпко. Я лежала на огромной ладони и слышала, как подо мной бьется кровь, еще не успокоившаяся от барабанов.

– Что это?

– Это кукла.

Он засмеялся, дико.

– Давай выжжем ей клеймо.

Он поднес к моему глазу сигарету. Марина безучастно смотрела. Потом она медленно протянула руку, забрала меня, сказала:

– Не нужно.

Марина одевалась, спускалась вниз, к себе домой.

Потом мать запретила ей встречаться с Волком. Не имею понятия, как она догадалась. Она стала встречать нас с Мариной около здания школы и доводила до дома. Марина презрительно смотрела на нее. И тогда, она стала уходить по ночам.

Мы с Мариной спали в одной комнате с Федей. Одной ночью Марина свесила босые ноги с кровати и сказала:

– Федор, ты спишь?

– Нет… – прошептал он в ответ.

– Послушай, Федя. Видишь эту куклу?

– Вижу…

– Помнишь, продавщица сказала, что она волшебная?

– Помню…

– Так вот. Она действительно волшебная, живая кукла. Я оставляю ее вот тут, рядом. Она будет наблюдать за тобой, и если ты пошевелишься, или еще чего доброго пойдешь нажалуешься матери, что я ушла, она придет к тебе и задушит. Понял?

– Понял… – еще тише прошептал он.

Мы остались с ним лежать на кровати, а она очень тихо выскользнула из комнаты и так же тихонько хлопнула дверью.

Я не смыкала глаз всю ночь.

Под утро явилась Марина. Она, шатаясь, завалилась на кровать и моментально уснула.

Это стало повторяться каждую ночь. Она говорила Феде:

– Если ты оставишь эту куклу, она придет и задушит тебя. Так что не отходи от нее ни на шаг и лежи здесь, тихо!

А потом с ней что-то случилось, с Мариной. Она стала кричать на всех, бить посуду, Феде часто перепадало от нее, когда она была зла. Он молчал и тихо плакал в подушку.

Марина забыла про все на свете, даже про меня. Я лежала у нее в рюкзаке, в кармане, или она кидала меня на смятую постель, где я проводила целые дни в одиночестве. Один раз она взяла меня в ванну. Она посадила меня на белую раковину, включила воду. Взяла в руки бритву и сказала:

– Я сделаю это и умру.

Она порезала себе руку, поперек. Посмотрела, как течет кровь. Потом закрыла воду, завязала руку полотенцем, взяла меня и ушла из ванной.

Однажды она ушла из школы раньше, чем пришла мать. Вышла с черного входа. Она все чаще и чаще стала так делать, но всегда возвращалась к концу уроков, чтобы мать не узнала. Мы шли по улице, и я боялась, что Марина сейчас не выдержит и заплачет, может быть в первый раз в жизни. Но она не заплакала, подошла к ларьку и купила бутылку с какой-то жидкостью. Сначала ей не хотели продавать, говоря, что она несовершеннолетняя, или что-то в этом роде. Тогда Марина подошла к какому-то полупьяному мужику и попросила, скорее нет, даже приказала купить ей эту бутылку. Он повиновался.