Алексей Брайдербик - Собрание сочинений. Том 1. Рассказы, миниатюры, стихи

Я не укорял себя, хотя это первое, что делают люди, когда умирает тот, кого они любили. Чем укор может помочь? Винить себя – значит только это и делать. Обдумывать сложившуюся ситуацию и укорять себя – я только на это и способен.

Уж вдоволь я наплакался.

Меня одолевала мучительная возбужденность от негодования, замешательство от состояния какого-то странного ожидания, острого томления – все это подмена жалости к себе и окружающим из-за того, что кто-то не испытывает тех же чувств, что и я.

Мои злость и гнев оборачивались унынием и всегда отвратительным смирением, и долгим, неприятным послевкусием: нет надежды, а есть реальность, нет поддержки, а есть горе и воспоминание об улыбке моего ангела.

Минуло несколько лет, и однажды меня посетил еще один ангел – ни менее ослепительный в своем великолепии.

– Хочешь, я буду защищать тебя, стану тебе и другом, и братом, и наставником? – спросил он.

– Мой Ангел умер, сможешь ли ты заменить его? – вопросом на вопрос ответил я. – Для меня это важно!

– Ты хочешь этого?

– А ты?

– Все зависит от твоего желания. Как решишь – так и будет, – сказал Ангел.

– Мне важно твое мнение, – сказал я. – Мой Ангел любил меня, а я – его. Мы были почти что братьями-близнецами. Между нами установится такая же связь?

– Она может установиться? Ты к ней готов?

Я задумался. Если у двух человек возникает абсолютная уверенность в острой потребности дружить, то они совместными усилиями помогают дружбе завязаться, при этом либо сокрушая, либо вовсе не замечая помех. Люди же сомневающиеся в необходимости подружится, напротив, не смогут наладить между собой контакт таким образом, чтобы потом он стал основой для зарождения крепкой дружбы.

Я не уверен, нужно ли мне мое стремление к дружбе с ангелом, и я не знаю, нуждается ли он сам в своем желании подружиться со мной. Мы пытаемся завязать с кем-то дружеские отношения, так как того требуют устоявшиеся в обществе правила, но о нашей личной заинтересованности в готовности вообще с кем-либо дружить и речи не ведется.

Я не уверен в цели, ради которой мы хотим подружиться, а иначе – почему ни я и ни он до сих пор не проявили настойчивости в желании сблизиться? А было бы интересно полюбить этого ангела так же сильно, как и прежнего.

Мои сомнения насчет дружбы с ангелом продиктованы не только глубокой печалью от потери, но и нежеланием любить кого-то другого. И все же новый ангел здесь – стоит передо мной, и я обязан, наконец, что-то для себя и для него решить. Нет, то, как долго мы что-то пытаемся для себя уяснить, говорит только о нашей обоюдной неуверенности в нужности друг другу.

– Ну, – с некоторой настойчивостью проговорил Ангел. – Ты хочешь, чтобы я стал твоим ангелом хранителем?

– Нет, – ответил я и слегка удивился решительности и настойчивости своего ответа. – Прости, но я не хочу этого!

– Ты уверен?

Я почувствовал, что еще чуть-чуть и я зальюсь слезами. Я не должен плакать, слезы обяжут его остаться, а я не собирался давать ему повод для этого. Я знаю, что слезы заставляют дрогнуть всякое сердце – каким бы черствым оно ни было.

– Да, как никогда! Ты лучше позаботься о том человеке, кто ищет ангельской любви – кто сильнее всего сторонится этого мира, и кому ты позволишь назвать себя твоим братом и подопечным.

– Хорошо, как скажешь, и спасибо за доброе напутствие, – улыбнулся ангел и благостный свет его искренней доброй улыбки коснулся моего сердца.

Я задыхаюсь и умираю от противоречий. Я отчасти хочу и в то же время не желаю, чтобы сбылось его желание быть со мной вопреки моему стремлению не допускать его в собственную жизнь. Его дружба и защита были бы для меня спасением, но спасение мне это не нужно, потому что я предпочитаю скорее горе, чем надежду на избавление от него, хотя и не понимаю этого. Я заставляю себя бежать от дружбы и защиты ангела и тем не менее принуждаю себя к осознанию неправильности того, что делаю. Я боюсь замены – этот ангел, чужой для меня. Неизвестно, приму ли я его как друга и не стану ли сравнивать с ангелом, которого потерял. А я буду это делать, поскольку иначе и быть не может.

Я жду от ангела упорства в попытке остаться со мной, в свою очередь я жду от себя еще большего упрямства в желании быть с ним рядом.

Однако я надеюсь, что он оставит меня в покое, но помоги, Господь, чтобы моя надежда не оправдалась – нет, я не подружусь с этим Ангелом ни сейчас и ни потом. Мне так грустно!..

Когда ангел исчез, я остался один посреди равнины. Оживленный, многомиллионный город, где я родился и вырос, был моей безлюдной равниной, и квартира, в которой я жил, также была моей безлюдной равниной. Ее умопомрачительные просторы окружали меня. При том что расстояние от одной стены до другой – всего полтора десятков шагов.