Ксения Букша - Но человека человек. Три с половиной убийства

Моя дочь Ксения родилась в 1989, а умерла в 2011 году.

Гвоздем, точкой отсчета моей истории будет Ксюшино знакомство с человеком по фамилии Дибок. Странная фамилия. Каким боком ни поверни, видно только профиль.

Их случайное знакомство не было их первой встречей. Дибок – сын одного из моих давних, не очень близких приятелей. Друзья друзей, свой круг. И я, конечно, помнил эту фамилию. Остался в памяти и паренек, вернее, тот факт, что паренек существовал. Самого его я, как ни напрягал память, не мог вспомнить. Стертый паренек, не из заметных. Кажется, в восемьдесят шестом где-то катались с горок, смеркается, склон, и на обочине картинки возится с санками фигурка мальчика в шапке-шлеме. Лица не разобрать.

Когда Ксюша перешла на третий курс, я подарил ей машину. Права у нее были с восемнадцати, водить она умела, иногда водила мою, даже прошла дополнительные курсы, и в общем-то давно ожидалось, что я ей подарю собственную. Она отнекивалась. Мы с мамой удивлялись Ксюше: никакого мажорства, гламура, как у подружек. Часто ведь, если папаша с деньгами, то шмотки, поездки, машины, салоны. Детки становятся циничные, хваткие и противные, бесконечно тянут деньги у родителей. Ксюша – может, гуманитарный лицей, или то, что мы всё же…

…а что – всё же? Книги да, книги всегда были в доме. Но не то чтобы мы их читали, скорее, они просто присутствовали. Предполагалось, что книги ценны. И что есть другие ценности в том же роде. Но и другие ценности тоже незримо присутствовали, не воплощаясь. Мы их как будто держали про запас, до лучших времен, как идеальную картинку: папа учит дочь кататься на роликах, мама вместе с ней раскатывает тесто для пирога. Может быть, и было пару раз, еще до того, как Ксюше исполнилось пять. А может быть, и вовсе не бывало, я это только вспоминал-воображал-ждал, ощущал как что-то прочное, что никуда не денется: вот погоди, ксюшик, заработает папа все денежки и поведет тебя, пятилетнюю, кататься в парк, и будет солнце, и наши тени будут длинные-длинные.

И со всеми другими ценностями, которые мы подразумевали, было все точно так же. И, опять же, подразумевалось, что Ксюша тоже их разделяет, как-то впитывает из воздуха – ну понятно же, что любовь важнее всего, и дом, и семья, что не в деньгах счастье, а что папа только о них и думает, и мама тоже, так это временно, это неважно, ведь на самом-то деле, на самом деле.

А на самом деле было совсем другое самое дело, и оно оставалось для нас загадкой, пока Ксения росла. На самом деле мы мало что знали о нашем ребенке. Ксюша хорошо училась, была всегда ровна, ни грустна, ни весела, очень рациональна (в меня), но при этом выглядела… романтичной… тоненькой, легкой, естественной… не знаю, как это описать, ведь я ее не только мало знал, но и еще и смотрел на нее не очень внимательно. Запомнились дискретные моменты.

Вот мы на кладбище, хороним бабушку, мою маму, Ксюша оставила рюкзак в машине, идет со мной по песчаной тропе среди сосен. На тех похоронах никто не плакал. Черные графичные деревья. Впервые замечаю, что девочка уже выросла. Ей тринадцать.

Вот морозной ночью я встречаю Ксюшу из гостей, – выбегает в одном свитере, шубка в руках, – я жду, что будет пахнуть сигаретами, алкоголем, но совсем ничего такого, Ксюша садится на сиденье рядом со мной, и от нее пахнет только новой одеждой – так всегда от нее пахло, чем-то новым, чем-то свежим, серьезностью, чистотой. Длинные волосы, короткая шубка, джинсы – и усталый взгляд я помню, грустные глаза, тени на скулах, и я еще подумал: какая взрослая у меня… нет, не у меня… просто – какая взрослая.

Так вот: на третьем курсе я решил подарить ей машину. Был уверен, что ездить будет аккуратно и уверенно. Так и вышло; правда, чуть агрессивнее, чем я ожидал… Что-то там было еще, в этом ребенке, кроме… но мы об этом не знали ничего – совсем ничего…