Валерий Антипин - Хоровод

Шёл седьмой день туманов, угарного сна и похмельного сознания.

Прожевав ломтик колбасы, проглотив, он потёр колено.

– Зачем я с ним связался! – проговорил Стас.

Позавчера его вышвырнули из клуба – бузил.

– Вышибалы хреновы. Умеют же бить, а. Чуть колено не сломали. Фотографов обижать нельзя у них профессия такая… делать эксклюзивные снимки.

Шутки шутками, а когда-нибудь и голову проломят. Пора заканчивать и всерьёз определяться. Художества это замечательно, но жить на что-то надо.

Успех отвернулся от него после разрыва с Жданой. Стас не мог понять почему. Возможно, она и притягивала больше хорошего, чем плохого. Он не оценил подарка судьбы, гоняясь за более интеллектуальными девушками.

– Придурок, – обозвал себя Стас.

Ума у них хватало на две вещи. Красота не порог, но и не рычаг для достижения целей. Она, несомненно, для чего-то существует, как и уродство или иная внешность испытывая «наделённых» ими. Порой и статуя из мрамора красива, но холодна.

Он почесал заросший щетиной подбородок.

«И где же она теперь и чем занимается? Найти, узнать и попросить прощения».

Стас качнулся на стуле. Посмотрел на ряд пустых бутылок у стены и три пакета мусора.

«Приглашу домой, помиримся!».

Глянул на стакан и проговорил:

– Кому нужен хроник?

Раньше он таким не был. Умные девицы сбили его с толку, такие, кого хочешь, с ума сведут. И Стас поддался соблазну. Сгубила красота, не спасла, но навредила так, что самому тошно.

– Рано меня ещё списывать, – пробубнил виновато он.

Будет не легко, тяжко, но он о себе напомнит, вернёт Ждану. И вообще порядок в квартире пора навести, а заодно и в голове. Пробежки, зал, бассейн. Мужик он или тряпка!

Стас ударил кулаком по столу. Стакан и бутылка подпрыгнули, опрокинулись и покатились. Блюдце задребезжало.

Григорий поднимался по гранитным ступеням, ведущим к высокому зданию с широкими, затемнёнными окнами – от потолка до пола. У подножия парковка, ряды автомобилей за бордюром, деревца и газоны, скамейки на которых опавшие, жёлтые листья. В окнах отражалось небо с облаками, часть соседних зданий.

«Жаль, что в них не отражается совесть и улыбки подхалимов, – пришло на ум Григорию. – Что бы тогда отражалось?».

С утра и недавно помытая плитка блестела, переливалась бликами, отражая свет восходящего солнца. Тень Григория, ломаясь, упрямо ползла по ней и к стеклянным дверям подобно змее. Не зря её считают мудрой. Ему предложили повышение, но он отказался, сославшись на плохое самочувствие и здоровье.

Зачем ему сдалась эта должность, после которой обратной дороги не будет. Она Григорию совершенно ни к чему, его всё устраивало. Реакция, как он и предполагал, последовала незамедлительно. Канитель с уговорами продолжалась примерно около часа, а затем начались и намёки.

«Ждать осталось не очень долго», – подбадривал себя Гриша.

Сегодня он поставит свою подпись в пяти местах, отдаст из сейфа кипу бумаг, посмотрит в глаза приемнику и уйдёт. Предъявленные к нему требования выполнил и по плану, должен был остаться с голым задом. Но это не его план – их.

Он не увидел охранников, обычно встречающих и задающих нелепые вопросы. Такова уж у них служба, действуют парни по инструкциям, готовые в любой момент пресечь несанкционированное вторжение. Скрутят в миг.

Охранники рослые, с невозмутимыми лицами, учтивые, в костюмах, галстуках, в начищенных туфлях. В такие учреждения люди проходят специальный отбор, кого попало, не возьмут, проверяют тщательно. Знакомства не прокатывают, если человек неподходящий. У них тут свои критерии, впрочем, как и во всём учреждении.

Утро прохладное, колючий ветер, но туч чуть-чуть. Солнце прячется за них на минуты и улицы погружаются в бесцветность. Пропадают отражения, блики. Вскоре пропадёт и Гриша.

Начало девятого. К десяти часам всё окончательно решится. Это связано не с делами или бизнесом, а непосредственно с ним – Григорием. Никто из тех с кем ему приходилось пересекаться, не подозревал о его решении. Оно принято давно, ожидая момента. Менять что-либо он не собирался.

За прошедшие деньки многое изменилось. Незначительный сдвиг и последствия зашевелились как потревоженные черви. Долгожданное известие радовало, а тайну, которую он скрывал, вскоре перестанет быть таковой. Да и какая это тайна для него. Его считали холостым, даже не догадываясь о женщине и единственном человеке, которому он доверял, недосягаемому для всяких кругов и сплетен. Холост – да, но не совсем.