Николь Т - Сказка жизни

Снег уже успел выпасть, снежинки падали на лицо и растворялись… Легкий мороз окрашивал щёки в нежный цвет зари, и серебрил ресницы. В 25 минут девятого Маша плавно входила на порог школы. Пару минут в раздевалке с зеркальцем. Загадочный взгляд в никуда, похлопывания пышными чёрными ресницами. И ровно без двадцати девять она поднималась по лестнице. «У нас должна быть контрольная… Подождёт!» – подумала она, улыбаясь.

Без пятнадцати девять раздался стук в дверь физики: «Джордж, можно войти?». Джордж сделал вид будто ещё перемена и впустил. Урок начался только после её захода. Все смотрели на Машу и молча шушукались. Тихие всплески руками, косые взгляды, общее недовольство… И всё это от её «любимых» одноклассников.

Джордж окинул взглядом класс и подошёл к доске. Мгновение, и он обернулся назад: «Ну что ты стоишь? Садитесь… будем писать контрольную… садитесь…». Его лицо выражало недоумение и яркую форму удивления. Маша, будто очнувшись, прошла к своей парте, под громкий свист одноклассников. Её это не то что не затронуло, даже не возмутило. Джордж не сразу смог спокойно начать писать контрольную. Мел крошился в пальцах, падая на блестящий носок ботинок. Ближе к концу урока он закончил, но мел противно скрипел на ногтях. « Я попросил,… идите на перемену. На следующем уроке продолжим!» – сказал физик, не оглядываясь.

Прозвенел звонок. Все молча вышли из класса. Лёгкий запах мела летал в воздухе. Горло немного сдавливало. Дыханье становилось всё чаще, всё сложнее было найти чистый «кусочек» кислорода. Мел, как снег во дворе, оседал на чёрных пальцах молодого учителя, словно проникая под кожу. Маша выражала спокойствие, но все сложнее было держать в себе ту боль, которую через много лет называют глупостью. Ведь легче повесить ярлык на уже прошедший возраст, чем признать, что не бывает ложных чувств и переживаний. «Может открыть окно, Джордж? Вон то, последнее? А то дышать трудно. Я вас не сильно утомляю? Я уйду… Джордж…» – произнесла Маша, немного запинаясь и делая уклон на последнее слово. «Да, Маша, спасибо… открой. Можешь идти… я…» – дописывая последний вариант проговорил Джордж. Маша улыбаясь, оглядываясь в сторону доски, открывала окно. Долго, слепо ковыряя задвижку оконной рамы, она засмотрелась… «У! Бли-и-ин! У…» – произнесла она на весь класс. Голос звоном отразился от стен. Физик, открыв широко глаза, бросил от ужаса мел на пол, перепрыгнул, как в фильме, держась за край, через кафедру. Врезаясь, от ощущения беспомощности, в парты, Джордж наконец добежал к Маше. «What's the matter with you? О… Что случилось? Может тебя отвести к медсестре? Какая разница на счет контрольной. Ты всё равно всё знаешь… Маша!» – обняв её, проговорил Джордж. Через секунду он отпрянул, словно боясь невидимых глаз наблюдателей. Маша прислонилась спиной к подоконнику. Позвоночник больно упёрся в край железной ручки. По руке Маши текла тонкая красная струйка крови. Физик провел пальцем по кровавому отпечатку и проговорил, взглянув Маше в глаза: «С тобой всё нормально? Пойдём я отведу тебя к медсестре!». Маша выпрямила шею, на её побелевшем лице блестели бусинки пота. Еле слышно, словно выдавливая из себя, прошептала: «У вас есть йод? Если вам не трудно…». Она положила свою изящную руку Джорджу на плечо. Немного смутившись, он вскочил и быстро, за два больших шага достиг лаборантской. Прозвенела плавная мелодия звонка, пропиликали часы на руке у Маши. Учитель вернулся. Шоколадного цвета кожа поблёскивала в лучах ламп. Белые блики плавно перемещались от краешка уха, до носа. Черные зрачки, как два зёрнышка кофе, то сужались, то расходились в ширину. Мягкие, ещё усыпанные мелом, пальцы держали вату, намоченную йодом и плавно, как играет солнечный лучик по стенам, водили по исцарапанному пальцу Маши. Большие губы дышали на рану, и в тоже время шептали: «Не больно? Потерпи… Вот так…». Джордж опустился на одно колено. Воздух будто замер, время остановилось. Остался лишь кадр из фильма, в котором не хватает красивого саундтрека. Но, может быть, в 21 веке люди разучились жить ощущениями, а тревожность в связи с материальной выгодой мешает замечать чудесные моменты, останавливая время.

Весь класс давно зашёл, но было тихо, никто не нарушал гармонию и тишину. В глазах кого-то появилась слеза растроганности, а кто-то хмурил брови от злости. Все были поражены. Маша, услышав шуршание, отдёрнула руку – её кадр из фильма словно разорвали на части – и взглянула вперед, за голову, покрытую мелкими, недавно заплетёнными, косичками. Глаза её выразили сначала смущение, а после, оценив ситуацию, восторг. Джордж, немного замешкавшись, встал с колен и предложил классу занять свои места. Мягкие розовые подушечки пальцев молодого учителя были пропитаны йодом. Джордж пару раз провёл пальцем по лицу и вздохнул. Так мы дышим, когда уходит момент, который с каждым годом всё глубже прячется в памяти, а мы стараемся возрождать его, лишь бы удержать и не забыть.