Кэтрин Вэйн - Гранатовый вкус гвоздики

В одну из ночей, когда, в конце концов, ночью он смог притворится что спит, ему стало казаться, что дом разрушается. Трещит по швам и расспадается на части. С криками, визгами соседей этаж за этажом сваливались в бездну и, соскочив с кровати с ошалевшим взглядом, Толмачёв выбегал к лифту, чтобы отыскать спасительную кнопку. И открывал зарёваные глаза, глотая воздух как спасение – дом стоял, соседи спали, а он в пижаме, в холодном подъезде гонял лифт по этажам. И так каждую ночь.

Дождавшись когда в квартире снова станет темно, Толмачёв схватил куртку, деньги и убежал. Куда подальше. После двадцати двух ноль-ноль он спустился в полупустой вагон метро и отправился по заученому маршруту до станции «Дзержинская». Всего каких-то десять минут и родной проспект, родительская квартира, центр города. Но ноги, не повинуясь ничему, сворачивают в маленький двор, где его ждала ночная, ранее весёлая подработка. Парень остановился и поднял голову к неоновой вывеске подвального бара «Балтика 777». И хотя легендарное пиво здесь никогда и не разливали, но старый добрый портвейн каждый четверг шёл в меню как блюдо дня. И на раздаче этого чарующего напитка с ноткой ностальгии стоял никто иной как Никита Толмачёв. Тихое место для интеллигентной попойки было в трёх домах от квартиры, где жили его родители, в семи домах от квартиры Субботиных и далеко от здравого состояния.

Бармена Никиту ещё месяц не ждали на работу, но вот он стоял с тряпкой в руках и занимался своим любимым занятием – полировка бокалов перед открытием. Он косил в сторону столиков и всё ещё не понимал, – что здесь происходит? Официанты быстро проверяли зал, натирали столы, погллядывая на бледного коллегу. Диане очень шла униформа бара: шорты, бандана, топ и рубашка из кожи. Однажды, в шутку, она заменила официантку и за ночь собрала чаевых на три дня вперёд. «Оторва. Нам такие нужны», – подмечал администратор Олег и предлагал сотню раз Толмачёву позвать свою девушку на работу. Усердно парень берёг её от сальных мужиков, которые без «пожалуйста» заходят слишком далеко. Теперь это казалось напрасным. Как и фишка бара – музыка, которую никто не менял с момента открытия пять лет назад.

Олег подошёл к барной стойке расставить свежий ром.

– Послушай, Никит, давай серьёзно, топай домой. Пять минут и приедет Миша, он тебя подменит, – администратор взглянул на цикличное натирание стакана и закрыл глаза. Двадцать минут уже это продолжается. Кассету зажевало. – Как окрепнешь, придёшь на смену.

Ник безразлично посмотрел на начальство и продолжил свою работу. Ему повезло устроиться в бар три года назад перед окончанием школы без малейших навыков. Олег, мужчина лет сорока, спросил лишь одно – как часто употребляешь алкоголь? Никита скромно ответил – «Никогда» – и в тот же день заступил на смену.

– Миша всегда опаздывает. Через минуту сюда войдёт первый клиент, а я уже здесь, – парень кивнул, поправляя свою чёрную, ставшую на два размера больше, рабочую рубашку. – Не беспокойся, я справлюсь.

В этом типовом баре никто не любил спорить: официанты, администратор, владелец, все они были как отцы и дети. Дети не баловались, отцы шли им навстречу. Поэтому Олег, выпив маленькую чашку кофе, пожелал Нику удачной смены и уехал. Напоследок попросил официантов тщательно следить за коллегой.

Первый посетитель неспеша прошёл к бару и сразу заказал тяжёлый коктель. «Хорошо» – мутно произнёс Никита, соединяя в опустошённой черепной коробке рецепт. Он считал, что причиной неявки на работу может быть только смерть. Его собственная, естественно. Так было с детским садом, школой и университетом. Когда маленький Никита болел, он поджидал момента, чтобы встать и сбежать в языковую школу на занятия. Обливаясь потом уходил на уроки. И с переломом кисти год назад смешивал всю ночь коктейли. Он видел в такой ответственности смысл. Всё успеть. Бывало это даже вносило счастье в его жизнь. А теперь он работал по привычке, разливая коктейль «Чёрный русский» по стаканам для компании из шести человек. Смотрел, как от коктейля «Птичий помёт» кому-то стало сразу плохо и уже не улыбался как прежде. Непонятно, почему же чья-то ошибка, глупость должна вызывать радость. Радость… Зачем она теперь?

– Предупреждал ведь, коктейль на любителя, – вздыхал Никита и устало перебирал чеки в маленькой коробочке. Одно в этот момент неплохо – с ним не говорят. В детстве, когда сбили собаку Джери, самым нужным для мальчика было чьё-то объятие и фраза – «Не расстраивайся, всё будет хорошо». И на похоронах бабушки в четвёртом классе нужнее всего было обнять папу, спрятаться от всех и услышать: «Ты не плач, ей там хорошо и она всё ещё любит нас». Повзрослев, Никита определил что чья-то жалость и сочувствие перестали его успокаивать. Бывает только хуже. Хорошо, когда время застывает и люди молчат, а официантка Наташа улыбается без причины.