Александр Бунин - Страсти по Михееву

В рабочем кабинете усердствовал не покладая. Благодаря стараниям уборщицы его письменный стол всегда блестел, шаля солнечными зайцами: ни единой бумаги («подписано, так с плеч долой»), ни самописки, ни календаря, ни даже обязательного в последние десятилетия хмурого портрета со служивой хитрецой во взоре. Ничего. Никогда. Стол был всегда «пуст, как холодильник с пивом, забытый в помещении, где трудятся маляры». Хозяин с шизофренической точностью умел делать глупости на ровном месте. Без промаха. Нанося Отчизне запланированный вред. Обновлённая версия старой чиновничьей этики.

Но одна непреклонная производственная слабость всё же была: человеческое стремление к простым аналоговым процедурам, не требующих значимых интеллектуальных вложений. Он точил карандаши. Точил всегда, точил везде. С душой и забывая себя. Специально придуманным для этого ножичком. Мог тесать деревянные палочки часами и неделями, укладывая готовую продукцию в большую бережно хранимую сигарную коробку с вензелями кубинского королевского дома. Строго по ранжиру. Острый гладенький наконечный грифелёк вызывал в нём луннонезависимые приливы и отливы нежности, подводил к высшей степени административного восторга, с которым могла сравниться лишь животная радость от рачительного рукоприкладства веселоцветного пипидастра к недалёким потолковым лампадам. Истинно государственный подход к делу. Пример отдачи патриотического долга Родине сполна и без задержек.

Альтернативно одарённый, из собственных достижений имел лишь погашенную судимость по пустякам, некрасивую аквариумную рыбку на плече, громкий невоспитанный голос, хрустящие попеременно коленные суставы, значок «Победитель соцсоревнования», скраденный в ленинской комнате Дома санитарного просвещения издательства «Вагоны и контейнеры» и несмолкающее чувство зависти ко всему. Патологическую честность тоже нельзя было отнести к его вопиющим достоинствам. Талантливых людей, ожидая умственного подвоха, особо не жаловал, считая, что талант есть зловредная выдумка буржуазии, которая всегда стремилась унизить широкие трудящиеся слои. Эта мысль покорила его голову и окрасила эмоционально, сделав строгим и неромантичным, как шлейфовый осциллограф.

Существовал как-то умышленно, играя навыками отставного фермера чужие роли. Был скрытен. Садясь в такси, долго не говорил водителю куда ехать, сохраняя стратегическое выражение лица и зависая в античной позе. Обзаведясь впоследствии для безопасности капитанами безопасности, существенно упростил жизнь столичным драйверам.

Любил всё большое в тяжёлой форме. В багажнике его блестящего заокеанского авто колера «серебристый виталик» не мелкие уже дети могли свободно репетировать любые выкрутасы огненного «Танца с саблями». С саблями . Вообще-то, он всесторонне ненавидел Запад и без оглядки любил всё русское, но пользовался всем заграничным: у них прогресс дошёл до крайности и всё стало удобно, а они всё тянут и тянут жилы из наших соков. И то сказать: американцы исповедуют свободу печати, ипотеку, колу и аспирин, улыбаются всем как ненормальные, а на улицу вечером лучше не выходи: кругом бряцает оружием военщина и преобладает оскал империализма и угнетение кого-то кем-то. Он видел эти нью ансы Нью-Йорка собственноручно. В райкоме единой партии подробно просветили, высветили и засветили.

Убедительный капитал, не отвлекаясь на депрессию и другие научно-психологические веянья, составил на ниве оптовой страховой благотворительности, оказывая гражданам принудительные услуги, никогда не задумываясь над тем, что ему сложно было понять. Подвергся богатству и быстро смирился с ним, неожиданно для себя став экономической элитой и обретя внушительное лицо, будто снедаемое мировой скорбью человека всю жизнь торгующего детскими колясками.

Был вхож в задворки действующей консоли властных органов, где возгорался благодарностью перед глубинными лицами законодательных палат и умело принимал парламентские стойки, ориентируясь на российскую редакцию Камасутры под треугольным одеялом. На публике был всегда глубоко выбрит, располагая фактами из истории прошлого: в бакенбардах содержится мало патриотизма. Изъяснялся одномандатно, привычным языком месткомовского гетто, обогащённым свежеусвоенными лозунгами из «Красной звезды» времён маршала Советского Союза Гречко А. А. Кормило его незаконнорождённое кресло, лояльное тугодумие и гарантия абсолютной безнаказанности. Витаминов на ложное борение за ложную правду хватало. Ему всегда больше удавалась борьба, чем созидание.