Николай Бизин - Среда Воскресения

Которая даже не оглянулась. Уверенная, что её вещь не останется без присмотра. Более того (не подумав разуться) она сразу пошла в сторону гостиной.

Она не смотрела на него и не видела, что её плащ (отдельно от него) остался парить в воздухе: она не увидела, как её тонкий черный плащ облек его сердце – стал его внешностью и принялся повторять самые разнообразные сердечные биения и ритмы; и о чудо! Вот уже его отдельное сердце в её плаще (этакий рыцарь плаща и кинжала) наполнило собой пустоту мира.

Само стало выглядеть совершенно как влюбленный Идальго.

Более того: стало выглядеть наивозможно влюбленным Идальго. Тем самым «вторым» Идальго, который просто не мог сбежать от любимой; но – теперь она уже могла не смотреть на «первичного» Илию… Кар-р!

Она словно бы обрела идеального возлюбленного. Ей не следовало знать, что это эрзац. Ей следовало знать, что она получила «своё». Зато сам Илия Дон Кехана смотрел и видел, как сердце в плаще чуть посторонилось и дало ей пройти! Ведь на самом деле Илия Дон Кехана стоял в стороне и (поэтому) уже почти не удивлялся своему дивному новому миру.

Впрочем, и в своем «новом мире» он всё ещё пребывал лишь на одной ноге (ноге сердца). А женщина (говоря свое «встань на ноги») имела в виду совсем другую его ногу – небесную.

Ту, которая на земле не держит.

– Кто это у нас по небу гуляет? – сказала женщина.

Не оборачиваясь, она стала читать стихи. Будущие стихи, им ещё не написанные.

Но именно к его сердцу обращалась она, читая его будущие строки; впрочем, даже не обернувшись:

Задержавшись с тобой на земле,

Знаю я, что мы все еще люди!

Знаешь ты: никогда нам, обнявшись,

Не уплыть на груди корабля

В те моря, где нас больше не будет!

Она читала стихи, которые ему ещё только предстоит написать. Читая, она вошла в гостиную. Его сердце (его нога на земле) последовало за ней. Она всё ещё не оборачивалась и не видела, как от нее отдаляется его «нога неба»… Кар-р!

Она. Не увидела. Как медленно и мучительно происходит за ее спиной его разделение.

Почему на груди корабля?

Потому что горим впереди!

Что же это за мир, где мы люди?

Знаю, люди и есть те моря…

А потом начинается шторм!

Он напомнит еврейский погром,

Когда бесится море людья…

Тогда Илия Дон Кехана (оставшийся в прихожей – без своего земного сердца) присел неподалеку от брошенной калигулы на одно колено (внешне это выглядело не столь уж красиво, да все равно) и принялся разувать вторую ступню: согласитесь, было бы нелепо следовать за женщиной полуобутым. Даже если бы он сам (а не его сердце) собирался за ней последовать.

Сам он собирался от неё бежать. А вот его сердце (находясь в гостиной) сказало женщине:

– Я хочу уехать. Мне должно уехать.

Причем – сердце понимало, что никуда от женщины не денется.

А вот «бессердечный» Илия Дон Кехана (из своей прихожей) прекрасно слышал происходящее. Поэтому – ему была прекрасно видна её снисходительная улыбка (причём – к его сердцу в её плаще она всё ещё не оборачивалась); улыбка – с которой она, отвечая сердцу в плаще, произнесла:

– В Москву, где люди стреляют друг в друга? Обязательно уедешь, как может быть злая Москва без тебя? Но только завтра, сегодня я не могу без тебя.

После чего продолжила читать его будущий текст:

Я, с тобой на земле задержавшись,

Тете буду как светлый прибой!

Ты, со мной на земле задержавшись,

Будешь мне голубой горизонт.

Женщина не ведала, что творила. Женщина читала и сама заслушалась своим чтением, и даже поверила в такое свое будущее: что именно так для нее повернулась ее плоскость птолемеева глобуса! Но с Идальго всё обстояло иначе: сейчас одна его жизнь (сердце в плаще) слушала текст, в то время как его настоящая жизнь разулась (стала нагой и легкой) и продолжила за женщину.

Произнесла (вместо неё) совершенно иные строки:

Когда бьется о волны ладья,

Лишь кажется море просторным.

Но причина подобного шторма

В величинах огромных и малых:

Человек всегда больше толпы.

Он лишь кажется мерой вещей,

Но он мера вещей небывалых!

Когда бесится море людья.

Когда бьется о волны ладья.

Ибо тесно огромному в малом.

Мы спокойны в своем небывалом.

Его сердце (в её плаще) стояло у нее за спиной. Она не смотрела на его сердце, ведь она не расслышала Илию и всё ещё ждала его слов; но – всё это время Идальго (босой и легкий) прощался с ней, причем – особенным образом: оставаясь с ней своим сердцем! Потому что никаких расставаний нет вовсе.