Мария Дмитриева - Башня

Я позвал ее несколько раз – имени ее я не знал и потому просто прокричал – почему-то на «вы»: «Извините!». Никто не вышел; я прождал около часа и решил, что пора возвращаться назад – город за то время, что я здесь стоял, практически полностью растаял. Виден был только фрагмент какого-то дома – верхние два этажа, – они повисели в воздухе минуту или две, дразня меня, – потом исчезли.

Шел я медленно, то и дело останавливаясь и давя в себе желание обернуться назад – я почему-то решил для себя, что этого не стоит делать. Если она захочет спуститься сейчас, ей важно будет, что я на нее не смотрю. Ушел я пока недалеко, и она с легкостью меня догонит. Заговорит со мной – все так же, доставая из себя слова и нанизывая их, как бисер на нитку. Может, даже назовет свое имя – какое оно у нее? Высокое? С перезвоном, как на люстре с хрусталиками? Или же, наоборот, минорное, мягкое – Нина, может быть, или Тома, – такое, чтобы подходило к голосу, но не к словам.

– Лара, – услышал я за спиной. Обернулся – она стояла метрах в трех от меня. – Я не представилась до этого.

Конечно. Ла-ра. Оно должно быть именно таким – по звучанию – словно вы, выпустив из руки, разбили стакан.

– Еле догнала тебя, – сказала она. – Бежала.

Подняла руку и вытерла пот со лба.

Я улыбнулся ей, но она не отреагировала никак: лицо оставалось все так же серьезно. Она была босиком, со сланцами в левой руке; через плечо у нее висела холщовая сумка с вещами. Она то хваталась за нее, то отпускала опять – жесты у нее были мелкие, нервические, и голову она держала как-то набок, по-птичьи. Когда я смотрел на нее, она все время отводила глаза.

– Как ты спустилась? – спросил я.

– А как я могла спуститься? Спрыгнула.

– Спрыгнула? – повторил я медленно, чуть ли не по слогам. Вслушался в это слово. – Не может такого быть. Там двадцать метров.

– Двадцать три, – поправила она.

– И ты как – в порядке?

– Вроде да, – она вытянула руки перед собой. Пошевелила пальцами, повертела в разные стороны кисти – так, словно видит все это впервые. – Все в порядке… Костя. Ты, наверное, Костя?

– Нет. Меня вообще-то Андрей зовут.

– Жаль, – она вздохнула. – А я так хотела угадать…

Она быстро, явно смущаясь, посмотрела на меня: глаза у нее были большие, серые, ресницы настолько тонкие, что казалось, будто их вовсе нет, и от этого что-то беззащитное появлялось в ее лице, что-то хрупкое, сродни фарфоровой статуэтке. Скользнула по мне взглядом – и отвернулась опять.

– Нам надо уходить отсюда.

– Город был в той стороне, – я показал ей, и она молча кивнула. Перевесила сумку на другое плечо; с явным трудом – вещей было слишком много – подсунула сбоку сланцы. Я протянул руку:

– Давай понесу.

– Не надо. Нет.

Она шарахнулась от меня и отскочила назад; вцепилась в сумку обеими руками. Смотрела испугано, и я машинально сказал: «Извини» – она не ответила мне ничего. Мы шли около часа, и за все это время я вытянул из нее буквально пару слов. Попытался расспросить про башню – но она замкнулась в себе, и я решил, что мне не стоит даже пытаться. Держалась она все время слегка в стороне – так, чтобы между нами оставалось метра два, не ближе; смотрела в основном себе под ноги, несколько раз – на меня, но как-то украдкой, мимо моего лица. Я заметил, что на башню она так и не обернулась ни разу.

И только когда башня рассыпалась вся – как пазл, который разбирают по частям, она теряла то один, то другой кусок, иногда прямо из середины – только когда она исчезла, Лара остановилась наконец и обернулась назад. Пару минут стояла, не шевелясь, уставившись в ту точку, где когда-то была башня.

– Вот и все, – сказала она. – Все закончилось.

Мы постояли некоторое время – мне казалось, ей это требуется, чтобы отдохнуть и прийти в себя. Внезапно она резко вытянула руку вперед – туда, где должен быть город.

– Притормози ее.

– Что притормозить?

– Там, на горизонте, видишь машину?

– Ничего не вижу.

– Вон там, вдалеке, красная точка.

Я проследил глазами за ее рукой – через пару минут на горизонте и в самом деле показалась машина. Я вытянул руку в сторону – попытался проголосовать, – но она проехала мимо, обдав нас столпом серебряных брызг. Стекла были тонированные, и я не смог разглядеть, кто в ней сидит; удаляясь, она несколько раз сверкнула, как искра от костра, на солнце.

– Вот как, – сказала Лара вопросительно, – уехали. А казалось бы, ничего не стоило остановиться и нас подобрать.

– Ничего. Мы и пешком дойдем. Осталось-то недалеко.