Мария Дмитриева - Башня

То же платье, что и всегда – белое, под цвет стены; когда я увидел ее в первый раз две недели назад, не сразу понял, что она там есть: она зашевелилась, и я вздрогнул от неожиданности. Потом выкрикнул что-то короткое, кажется, «Добрый день!» – голос у меня предательски дрогнул, и я закашлялся. Она повернулась ко мне – появилось лицо в обрамлении светлых волос – кожа бледная, всего на пару оттенков темнее ткани. «Добрый день!» – повторил я и помахал ей рукой. Она вскрикнула и скрылась в дверях; несмотря на разделявшую нас высоту, было отчетливо слышно, как лязгнула за ней дверная задвижка.

С тех пор я видел ее еще семь раз – привык уже и перестал удивляться. Вода появлялась теперь почти каждый день: я заворачивал за угол, и она возникала передо мной – ровное, без единой складки, полотно; оно тянулось вперед, до горизонта. Башня была обычно в километре или двух; я уже знал, что стоит мне подойти поближе, и я увижу ее – девушку, стоящую на балконе. Она станет молча разглядывать меня – украдкой, из-под опущенных на лицо волос; я попытаюсь с ней заговорить – пошутить попробую или задам вопрос – но из этого, конечно, ничего не выйдет.

Она постоит какое-то время – потом уйдет. За первые восемь встреч я так ничего о ней и не узнаю. Не пойму ничего – и это будет меня изводить. Кто она? Почему она здесь? Почему я каким-то образом попадаю сюда? Радуюсь каждый раз, когда должен увидеть ее; начинаю волноваться, как школьник.

Спать я стал хуже – по вечерам лежал и думал о башне, об этой девушке в ней. Когда мне наконец удавалось заснуть, передо мной каждый раз неизменно возникала башня. Вылезала из складок штор, из замятой в ногах простыни; могла и вовсе отделиться от стены – так естественно, словно всегда стояла там, слившись с обоями. Перемещалась – то ближе, то дальше, и я начинал ворочаться, закрываясь от нее. Иногда просыпался – как сегодня, например: я подскочил ни с того ни с сего часа в четыре. Вышел покурить на балкон и увидел ее: она стояла посреди двора, так близко, что я мог почувствовать исходящий от нее запах – йод и водоросли и еще что-то едкое, химическое, что я никак не мог определить. Я вернулся в комнату и лег на кровать – думал, к утру она исчезнет. Несколько часов я провалялся в полузабытьи; всякий раз, когда я начинал погружаться в сон, башня возникала у меня в голове, мигала внутри нее, как красная лампочка.

Встал я раньше, чем обычно – около девяти. Некоторое время рассматривал в окно наш двор – пусто, только пара припаркованных машин. Никаких следов того, что ночью здесь стояла башня.

И только гораздо позже, когда я спустился во двор, я заметил дыру: она зияла в стене одного из домов – неровная, с обуглившимися краями. В высоту она была метров двадцать с небольшим – как раз такая, чтобы башня могла поместиться в нее и протиснуться из двора наружу. Я быстро, накрыв голову руками, пробежал сквозь дыру – мне все казалось, что что-то может обвалиться сверху. Но ничего, все обошлось; с той стороны, как обычно, было шоссе, и по нему проскальзывали время от времени машины. За ними, прямо от обочины, начиналась вода; башня вырастала из нее, изгибаясь в нескольких местах, – она была сегодня тонкой, как дерево. В утреннем свете она казалась меньше обычного и как-то тусклее, словно поблекла за ночь – сливалась с небом; куталась в него, как в плед.

Я дошел до нее примерно за час. Когда был уже совсем близко, смог разглядеть девушку на балконе. Она подняла одну руку, словно хотела мне помахать, подержала ее какое-то время – и опустила.

– Во-да… не холодная там?

Я вздрогнул – не ожидал, что она заговорит. Голос у нее был мягкий и спокойный.

– Нет, – ответил я медленно. – А может быть, я просто привык.

Мы продолжаем говорить, и она в какой-то момент наклоняется через перила.

– Я думаю спуститься отсюда. Только вот лестницы… нет. Башня полая, и внутри нет лестницы.

– Тогда что там – внутри?

– Сверху комната, где я нахожусь, а потом – пустота. Похоже на водопроводную трубу. Я светила как-то туда фонариком, но там все черное.

– Как же ты спускаешься?

– Я и не спускаюсь. Я все время здесь.

– Все время? – переспрашиваю я. Звук странным образом перемещается вверх-вниз – так, что почти не чувствуются эти двадцать метров между нами.

Она кивает. Я задаю ей еще несколько вопросов, но она молчит; проходит по балкону из стороны в сторону. Тело ее движется неловко, как на шарнирах, и руки, не зная, что делать с ними, она то кладет за спину, то скрещивает перед собой. Она чем-то напоминает мне подростка, в короткий срок ощутившего себя в чужом теле. Сжимается под моим взглядом, комкаясь, как лист бумаги; чтобы не смущать ее, я отворачиваюсь, и в этот момент она проскальзывает обратно в башню и закрывает дверь.