Матвей Карташов - Сон Виолетты. Сказка для детей, потерявших свой возраст

– Ви, милая моя девочка, тебе надо как можно скорее достичь дна, иначе тебя переварят заживо. Поэтому двигайся, двигайся. Я тебя прошу – двигайся!

– Такой забавный, – с нежностью ответила Виолетта. – То говоришь не двигаться, замереть, теперь говоришь делать все с точностью до наоборот. Ты такой непостоянный у меня.

– Ты размякаешь, размякаешь, размякаешь… – вновь и вновь твердил одно и то же Вестник, хотя это ему никак не помогало.

– Просто расслабься, Венечка. Давай останемся здесь навсегда. Я больше ничего не хочу, честно-честно.

– Ну поболтай хоть ножками, ты ведь тонешь, тебе срочно надо всплыть, – начал хитрить Вестник, придумывая, как заставить Виолетту шевелиться.

Однако Виолетта уже не обращала на него никакого внимания. Ей было сейчас и так чудесно, без каких-либо ненужных разговоров.

Тут Вестник внезапно оживился, явно что-то замыслив.

– Ты что-ты видишь перед собой, Ви?

Виолетта, нехотя ответила ему, лишь бы тот от нее отстал:

– Да, Веня, я вижу бескрайнее белоснежное поле…

– Отлично, – прервал он ее. – Всматривайся, всматривайся в эту блаженную пустоту. Только всматривайся очень внимательно.

– Хорошо, Венечка, хорошо, – ответила Виолетта и с наслаждением продолжила утопать в свете.

Вестник начал не торопясь и вкрадчиво говорить:

– То, что ты видишь перед собой, это на самом деле не свечение – это пыльца. Просто ее настолько много и она настолько яркая, что создается иллюзия одного сплошного света. Сейчас, утопая в омуте отрешенности, ты вдыхаешь эту пыльцу, и она постепенно наполняет тебя собой. Но жвачка, обожженная в искре надежды, как путеводная звезда, не дает тебе забыться. Поэтому ты до сих пор ты. Однако из-за твоей раны искра тускнеет, соки жвачки стремительно истощаются, и как только ее вкус совсем потеряется, ты утратишь и вкус жизни. Тогда пыльца полностью овладеет тобой, и ты сольешься с вечностью.

– Да, – немного оживилась Виолетта, – я вижу, что это пыльца, и она такая ароматная, такая приятная. Она… она…

– На самом деле, – вновь прервал ее Вестник, – это только ширма, за которой скрывается нечто действительно пугающее. Присмотрись внимательнее. Тебе не кажется, что пыльца слишком липкая, тягучая, обволакивающая? Тебе не кажется, что ты обернута этой пыльцой с ног до головы и находишься будто в коконе из пыльцы?

Виолетта неожиданно прекратила улыбаться и сосредоточилась на словах Вестника.

– Ты в коконе, Ви. Ты в коконе. Но не в том, который превратит тебя в бабочку, а в том, который превратит тебя в прах. Если ты хочешь избавиться от наваждения, если ты хочешь увидеть подлинную реальность, прислони к своим глазам здоровую руку, и тогда яркий свет пыльцы перестанет тебя ослеплять – и ты увидишь, ты все сама увидишь…

Виолетту одолело любопытство, и она неспешно поднесла здоровую руку к своим глазам. И как только она это сделала, то почувствовала резкий толчок, который оторвал ее тело от ее глаз. Как будто у нее открылось иное, особое зрение, способное заглянуть за ширму иллюзии. Ее сердце забилось быстрее, дыхание участилось, и она стала активнее жевать жвачку.

Виолетта увидела нечто жуткое. За чудесным светом скрывался чудовищный мрак. А в этом мраке обитало страшное существо с бездонными дырами вместо глаз. Это существо было само зло во плоти – темнее ночи, свирепей зверя, страшнее ужаса. Он был соткан из этой нескончаемой тьмы, но при этом обладал очень нежными и теплыми руками, которые излучали столь яркий свет. Именно этими руками он и держал сейчас Виолетту, создавая ладошками подобие кокона. Но он не просто держал ее, он не спеша сжимал свои ладони, выдавливая из Виолетты жизненные соки. Она увидела, как из ее больной руки сочится тонкими струйками еле видимый бирюзовый дымок, словно она тлела изнутри. Было очевидно, что это нечто хотело ее полностью высушить. Только сейчас она ощутила на себе тяжесть той пыльцы, которую ранее приняла за безмятежность. И эта безмятежность, как оказалось, выдавливала из нее жизнь.

Виолетта уже хотела было взвизгнуть, но голос Вестника вовремя остановил ее.

– Греби руками и всем телом, – произнес он решительно. – Греби как можно активней.

И Виолетта начала сопротивляться, начала барахтаться и извиваться как только могла. Со стороны казалось, что у нее начались конвульсии, но благодаря этому ее резко начало тянуть дальше, все глубже и глубже на дно.