Ахмад Амиров - И все они жили в России

– Не сейчас, – обрубила Катя, даже не шелохнувшись.

– Люпинов твоих любимых ещё нет, это всё, что смог достать, – он встал и поднял со ступенек будет бордовых роз. – Помню, что не любишь, но пока только так.

Воспоминания калейдоскопом прокатились в голове. Катя вернулась туда, где бегали купаться на речку, гуляли в поле на рассвете, клялись в любви друг другу на лавке у хлебокомбината. Всё, что усердно глушила долгие годы.

Дима протянул цветы:

– Я знал, что ты вернёшься!

– На что ты рассчитывала? Посмотри на себя. Правильно сынок говорит, что ты серая задрипанная мышь! Никчёмная! Совести совсем нет! – Антонина Степановна, извергая возмущение, притопывала правой ногой.

– Мам, да ладно тебе, не кипятись. Сердце прихватит, мне к тебе потом через весь город в больницу таскаться, – развалившись на стуле, Андрей барабанил пальцами по столу.

– Жениться надо было на нормальной бабе, а не на этой гулящей. Гляньте на неё! – свекровь махнула сумкой.

Наташа вжала голову, словно черепаха в панцирь. Зажмуренные до боли глаза уже подсохли и не выдавали новую порцию слёз.

– Уймись тут трястись! На кой ты мне нужна, сумку об тебя марать.

– Да ничего я не делала плохого. Он просто подвёз меня и всё… – прихрамывая, сделав два шага назад и упёршись в холодильник, Наташа почувствовала себя в мышеловке.

– Ну ты глянь на неё, совести совсем нет! По чужим машинам шляется и врёт. Глядя в глаза врёт! Всё я видела. И как дверь тебе открыл, и как на руках нёс до квартиры. Иди другим свою лапшу вешай, а мне не надо. Я таких как ты, за тыщу метров вижу. Опозорила на весь город нашу семью, – грузное тело Антонины Степановны опустилось на диван и тот жалобно заскрипел.

– Да ничего не было. Это курьер наш, Пашка. Да женат он! Я просто каблук сломала, ногу сильно подвернула, а он как раз ехал к поставщику в наш район, подкинул. Я идти не могла, – она глянула на распухшую щиколотку и едва слышно застонала.

Руку, протянутую к дверце морозилки, перехватили в воздухе слова свекрови:

– Куда свои пальцы тянешь, стой так. Пусть тебе боль будет напоминанием о позоре нашей семьи. Мучайся теперь, как и мы. Как же теперь отмоемся от этой грязи? На пятом Валентина живёт, документовед наш. Если видела, что тебя чужие мужики из машин таскают, мне уволиться придётся, чтобы от стыда не умереть, – прикрыв лицо руками, она причитала, будто оплакивая смерть.

Андрей встал, подошёл к холодильнику и толкнул жену к окну. Та вскрикнула от боли и снова сжалась. Он открыл дверцу, достал пиво и нарезку колбасы.

– Ты же… обещал… – с жалостью протянула измученная Наташа.

– Это было до. До твоей измены. Теперь я буду делать то, что хочу. На, открой упаковку. Ещё воблу достань, почисти, – он вернулся на любимый стул, закинул ногу на ногу и открыл бутылку о край стола.

– Гляньте на неё, – встрепенулась Антонина Степановна. – Она ещё мужу пить запрещает! Ну какова! Он работает, всё в дом несёт, обеспечивает, а она ему отдохнуть не даёт!

Жмурясь при каждом шаге, Наташа достала воблу из нижнего ящика холодильника. Стоя подальше от обеденного стола, разделывала рыбу. Знала, что свекровь сейчас работает на два фронта: гнобит её, подливая бензин в и так пылающий огонь, но и сдерживает своим присутствием сына от рукоприкладства. Знай, что последует, как только захлопнется дверь, уже давно бы бежала домой.

Выбор оказался невелик: либо муж напьётся до беспамятства и рухнет спать, либо она может снова стать ночным посетителем травмпункта с рассказами о падении с лестницы в подъезде.

– Сгинула бы куда, дала сыночку спокойно жить, – Антонина Степановна, поглаживая сына по наметившейся лысине, просияла от заманчивой мысли. – Вон, на нервах даже волосы теряет. Сгубила мужика, и какого! Зачах совсем с тобой. Единственная отрада – Алинка. Слава богу, что в лагере, позора не видит.

План созрел мгновенно. Наташа сложила в менажницу кусочки воблы: рёбрышки в одно отделение, спинку в другое. Добавила фисташек из пакета, припрятанного за банкой с гречкой в шкафчике, и поставила на стол.

– А говорила, что кончились! – грохнул кулаком по столу Андрей. Часть орехов рассыпалась, пара укатилась на пол. – Поднимай, что смотришь.

Наташа нагнулась и протянула руку за орехом. Муж прижал её пальцы ногой к линолеуму. Она пискнула от неожиданности и услышала раскатистый женский смех:

– Точно, мышь!

– Андрюш, виновата перед тобой, не подумала. Отпусти, я тебе наливки принесу. Сегодня Марина угостила. С прошлого года запасы остались, – Наташа сглотнула, пытаясь успокоить волнение от смелости мыслей. Думала лишь о том, чтобы муж не увязался за ней в комнату.