Алина Талалаева - Ямма №6 (12)

Порванный…

Обернувшись, встречаюсь взглядом со своим двойником в отражении. Мне прекрасно известно, что там не я, а некто другой. Он – в отражении – даже не похож на меня. В большей степени он похож на брата, на психиатра, который обрабатывал меня в дурке, на каждого из мусоров, с кем пересекались мои жизненные пути, и даже на педофила в подвале… Он – в отражении – постоянно улыбается, обнажая большие ровные зубы. Прям как котяра из сказки! А самое худшее, что он – в отражении который – преследует меня не только в зеркалах, но и во снах по ночам. Снова, снова и снова преследует…

Но враг ли он мне?

– Так что скажешь? – хихикает он.

Я же в упор смотрю на него и… вдруг понимаю, что я как бы и не я уже, но кто-то другой. Я – это тот человек, которым я мог бы стать. И вот тот другой Колька Захаров нынче заперт в мрачной комнате, где в центре стоит стол и два стула, а единственная дверь обшита железом. Тот другой Колька Захаров что-то такое натворил – что-то грандиозное, потрясающее! – за что его и упекли в эту комнату, за что его и вовсе решили сжить со свету. Я знаю всё это, потому что об этом знает отражение в зеркале. Оно с улыбкой глядит на меня, глядит на того другого Кольку Захарова.

– А-а, доктор! – приветствую я своё отражение, представшее в образе психиатра из дурки. – Здрасте-здрасте! Решили навестить меня напоследок, да? Ну что ж, присаживайтесь, чувствуйте себя как дома. И уж извините, чаёчку-кофеёчку не предлагаю, сами понимаете.

Настроение у меня – у того другого Кольки Захарова – с чего-то вдруг очень развеселое.

– Всё нормально, Захаров, – говорит психиатр.

– Да чё вы заладили – Захаров-Захаров?! – делано возмущаюсь я. – Сколько с вами уже балакаем, а вы, видать, так и не наигрались в официальность. Захаров, етить твою налево… Давно уж я не Захаров. Коля я! Просто Коля.

– Хорошо, пусть будет по-вашему, Зах… Николай.

– Да и на «ты» пора бы нам уже перейти, считай, так долго знакомы. Конечно, не стану говорить «друзья», хотя… Доктор, а вы, часом, не желаете стать моим другом?

Это я, конечно же, дурачусь – тут и ежу понятно, что психиатр не захочет со мной дружить. Для таких, как он, близкое знакомство с людьми, подобными мне, попросту неприемлемо. Они называют это классовым неравенством, утверждают, будто один человек неровня другому, – так любыми способами пытаются доказать, что они лучше меня и всех прочих, у кого нет приличного заработка и хорошего образования.

Ну и плевать!

– Стараюсь не путать личную жизнь с работой, – сообщает мне психиатр.

Весь такой из себя серьёзный – просто умора!

– Это у вас оно работа, – говорю, – а у меня как раз таки личная жизнь. Единственная и неповторимая! Так что, может, всё ж будете мне другом? Гарантирую: враз знаменитостью станете. Ну, мне так кажется… Всякие там газетёнки паршивые наверняка уже о нашем деле по всем городам и сёлам раструбили. А то и по ящику показали чего. Я-то не знаю, у меня тут ничего подобного нету – ни телевизоров, ни газет, ни радио. А вы, напротив, человек свободный, нормальный для этого ёбаного общества. Что скажете? Мусолят они там мой случай?

– В общем, да, – отвечает психиатр. – Шумиха та еще вокруг вас. Считайте, много дел вы натворили, Николай. И каких дел!

– Опять Николай, – качаю я головой. – А знаете, меня так никто и не звал ни разу. Вечно Колька да Колян. Даже когда взрослым стал – ниче не поменялось. Ей-богу, никакого уважения к личности. Ну да хули – я, небось, это вам уже говорил?

– Говорили.

– Н-да… Что уж тут… Маленький человек был – человечек! А теперь? Гляньте-ка, вся, блять, страна на ушах стоит! Даже сам небесами посланный президент наш – ебло это тупое! – обо мне упомянул. Знаменитость я, стало быть.

– Можно и так сказать.

– Вон оно время какое: чтоб тебя заметили, признали, достаточно ужасов наворотить, и все. Тут большого ума не требуется, верно? Спалил флаг на площади, подорвал кого или коллег в офисе пострелял – и ты сразу известен.

– В данном случае вы, несомненно, правы.

– А можно еще чепухи всякой понаписать, манифест там или ещё чего, и люди тебя героем признают, революционером нарекут, учиться у тебя станут.

– Это смотря что вы напишете.

– Я-то ничё писать не собираюсь, – говорю. – Не ради известности я всё это делал. Вот ответьте, доктор, кем они меня там выставляют? Просто любопытно. Натуральным чудовищем небось? Монстром, наверно, обзывают, да? Тварью кровожадной какой? Что скажете?