Татьяна Покопцева: Сара Джаннини: девушка в голубом платье

– Все заботы я беру на себя, – деловито продолжал отец. – Всё будет организовано тихо, только мы с вами. Твои родители будут, Димитрий?

– Они умерли давно, Даниэль.

– И прекрасно! – заключил Даниэль и глотнул вина. – А ты, Линда, что скажешь?

– Я думаю, что спешка к хорошему не приводит. И потом, он почти старик для неё. – Мать, как всегда, была жестка и прямолинейна. – Что она будет с ним делать через двадцать лет? Памперсы менять?

– Мне 33, через двадцать лет я буду немногим младше вас сейчас, Линда, – остро заметил Димитрий.

Линда замолчала и закурила. Сара смотрела то в стол, то на свои пальцы рук, не зная, куда деваться. Ей казалось, что все вокруг играют: отец в любящего и заботливого, каким никогда не был, мать в ревнивую, а Димитрий во влюблённого. А Саре уготована какая роль?

Чем ближе было окончание ужина, тем сильнее кружилась голова. Внутренний бой продолжался. Сара сдавалась. Платье, казалось, сжимало запястья рук, запутывалось в ногах, обволакивало голени, чтобы связать ноги.

– Мама, мне нужно в туалет. Можно?

– Сходи и быстро обратно.

В туалете Сара умыла лицо холодной водой, намочила волосы, от этого они ещё сильнее завились. Стало чуть легче. Она расстегнула пуговицы на платье. Закатала рукава. Возвращаясь в гостиную, слышала крик матери в кабинете отца: они ругались. Сара к этому привыкла. Спокойно разговаривающих родителей она и не помнит. Она их вообще смутно помнит в своей жизни. С детства только няни, потом гувернантка. Сара научилась сама себя успокаивать, раскачиваясь в кроватке. Научилась сама себя обнимать, когда нуждалась в тепле и ласке. Перестала хотеть внимания. Привыкла к чужим людям, которые её кормили и выводили гулять, помогали с уроками в начальной школе. Родители появлялись редко и чаще по отдельности. Мать была всё время недовольной, била Сару чаще чем с ней разговаривала. Когда отец появлялся в доме, то давал новые указания и снова уезжал. Дни рождения Сары проходили в одиночестве. Подруг ей заводить не разрешали, потому что, по мнению родителей, они могут плохо повлиять на неё. Сейчас за ней приглядывала кухарка Лучия, набожная католичка.

До шестнадцати лет одиночество Сару тяготило. Но, когда Сара открыла для себя танец, нашла в нём свое утешение. Танцевать в пустой квартире было удобно и даже весело. В холле было много зеркал в пол, и Сара, двигаясь, смотрела за движениями другой девушки, столь непохожей на настоящую, каждодневную Сару. Та, в зеркале, ей нравилась больше. И движения танцовщицы, столь много хотевшей сказать миру, были завораживающе приятными. Но больше всего ей нравилось танцевать на лужайке возле дома, босиком по траве. Там было много места и можно было прыгать, падать, а Сара танцевала по-разному, давая волю воображению и телу.

Когда Сара вернулась в гостиную, Димитрий стоял у книжного шкафа и рассматривал книги.

– Ты как? – спросил он и стал подходить к ней.

– Хорошо, – соврала Сара.

Димитрий подошёл совсем близко. Лицо было загорелым, красивым. Карие глаза, прямой нос, небольшие морщины вокруг глаз, густые брови, длинные волосы, собранные в хвост, небольшая щетина. У неё перехватило дыхание. Никогда ни один мужчина не подходил к ней так близко. Только доктор.

– Ты боишься? – спросил Димитрий.

– Да.

– Не бойся. – Он взял её за подбородок и поцеловал в губы. – Всё будет хорошо.

– Не нужно, – тихо сказала Сара.

Он поцеловал её ещё раз. – Почему? Тебе неприятно? – он самодовольно улыбнулся.

– Пойми меня правильно, Димитрий, я совсем не знаю тебя, да и опыта общения с мужчинами у меня нет совершенно.

– Это и хорошо. Ты не избалована, хорошо образована, симпатичная и послушная. Редкий набор качеств.

– Ты так говоришь, как будто машину покупаешь.

– Да, возможно. С возрастом стал ценить в женщине послушание. Слишком гордые женщины обречены на одиночество.

– А послушание лишает человека своей воли.

– Возможно, – Димитрий задумчиво подошёл к столу, налил себе немного вина и сел в кресло. – Скоро жизнь изменится и у тебя, и у меня. А вот и твои родители! Даниэль! Линда! Пора прощаться!

Он поцеловал Сару, Линду два раза в щёки, пожал руку Даниэлю.

– Ты уже сегодня улетаешь в Париж? – спросил отец.

– Нет, завтра. Сейчас в гостиницу, нужно поработать. Я буду здесь, рядом, в отеле Ля Лучертола. – Он мельком взглянул на Сару.

– Зайди ко мне в кабинет на минутку, хотел у тебя кое-что спросить, – предложил Даниэль.

– Давай, хорошо. Дамы, с вами прощаюсь!