Андрей Терехов - Волк в ее голове. Часть II

Она поднимает бутылку, чокается с кем-то невидимым, и, прошептав «Слава Сатане!», отпивает. Вороновы глаза блестят в полумраке, худая тень подрагивает на стене. На миг кажется, что нас с Дианой не разделили последние годы, что мы дома, а не на каком-то складе, и где-то рядом Вероника Игоревна, и батя, и пахнет с кухни жареной картошкой с грибами, и бубнит телевизор… А потом реальность возвращается, вновь распарывая, разрывая меня от макушки до пяток на двух людей: ПРОШЛОГО и НАСТОЯЩЕГО.

Я вздрагиваю, как от озноба.

– Ты здесь из-за мамы?

Диана хрюкает и, видимо, чуть не давится коктейлем.

– Ну, как? – Она вытирает рот. – За склад не надо платить. Если никто не знает, что живёшь тут. Маманя… да-а-а…

Диана выпячивает острый подбородок, отпивает из «сисечки», и по комнате растекается неловкое молчание.

– Жаль, что всё так…

Пластырями я с силой стягиваю края раны, и боль затыкает меня.

Иногда лучше молчать.

Поверх пластырей ложится бинт и кружит вокруг рёбер. Не знаю, как мы с ним заживём в подобном мумиеобразном виде, но пару дней придётся друг друга терпеть.

– По-моему, это прикол, – говорит Диана с усмешкой человека, который ВСЁ ПОНЯЛ. На порез она нарочито не глядит.

– Чё?

– Твой визит.

Я вопросительно смотрю на Диану, и она объясняет, взмахнув бутылкой:

– Не знаю… снять меня тайком, выложить в сеть.

– «В сеть»? – От удивления я роняю бинт. – На кой чёрт мне так делать?!

– Не знаю, потроллить глупую Диану.

– Ты совсем?! Когда я тебя «троллил»?

Диана опускает взгляд, и неуютным воспоминанием-бумерангом возвращается «Повешение, потрошение и четвертование»: видосы Валентоса, разбитая чашка, молчание Дианы.

– Ладно, забей. – Она нервно смеётся. – Ну да, мама снова дезинтегрировалась. Трах-тибидох-тибидох. Всё, блядь, как прежде.

– Не матерись.

– Ох, простите, ваше сиятельство.

Я нагибаюсь и поднимаю с пола бинт. Капля крови, разведённая хлоргексидином, скатывается по моим рёбрам и шлёпается в бледно-красную лужицу.

О, Господи!

Диана видела это? Взбесится, если увидит? Обидится? Ей будет пофигу?

– Всё логично. – Она хмыкает. – Ну, говно же дочь из меня: обижаю святых, курю, матерюсь… курю. Любой бы сбежал. – Диана прерывается и отпивает. – Чел, мне так тупо тебя видеть. Как НЛО встретила.

– Сорян, тут НЛО накапало. – Я нерешительно указываю на кровь.

Диана встаёт со второй попытки, подходит. Пламя свечи вздрагивает и разгоняет тени на стенах каморки.

– Это дофига любезно с твоей стороны. Смотрится тошнотно. – Взгляд Дианы переходит с окровавленного пола на меня. – А ты вырос. И причесон такой…

Диана беззвучно шевелит губами и тихо повторяет:

– Вырос.

«А ты материшься и воруешь вещи», – едва не отвечаю я. Мы стоим слишком близко друг к другу, и малиновое дыхание Дианы, её пот, запах, тепло её тела – они дразнят и смущают. Или коробят? Что-то в Диане очень коробит меня, и это грустно.

Чёрные глаза напротив расширяются.

– Тебе так нельзя домой. Я поищу…

О, да, Диана снова идёт в тёмный угол. Коктейль, ножницы, гардероб – что там ещё? Ламборджини?

– У тебя мужская одежда?

– С такими плечами на тебя налезет только мамино, – отвечает Диана и добавляет после странной паузы: – Мамино…

Я с ознобом представляю, как Диана собирала вещи и покидала дом: следом за Вероникой Игоревной, в неизвестность.

Следом за мамой, которая свалила второй раз в жизни.

Кто так вообще делает?

– Ну, а полиция её искала?

– Зачем ты спрашиваешь? – Диана резко оглядывается, и её чёлка взлетает, опадает по дуге.

Я открываю рот, но глупо молчу.

– Какая разница? – наседает она с неожиданной злостью.

– Я просто спросил.

– «Просто»! Ты ничего не делаешь «просто». – Диана снова перебирает вещи и после паузы тихо, зло объясняет:

– Да ни пизды они не делали. Сказали, такие, наверняка она в пустыни, рецидив… у них некому этим заниматься. – Диана достаёт из кучи пассатижи, оглядывает и швыряет обратно. – А она, типа, пошляется и вернётся, и всё такое. И, типа, учитывая обстоятельства, ко мне надо направить соцработника. Типа, намёк – не лезь со своей мамашей и не будет проблем. А я, такая: поеду к бабушке!

Бабушки у Дианы нет. И дедушки нет. Знаю, что он работал или адвокатом, или судьёй. А ещё была собака. Вот и вся семья Дианы: призраки и пропавшие без вести.

– … они всё говорили, пусть бабушка позвонит сначала, объявится, – продолжает Диана, не замечая, что Артур Александрович отключился, – а меня достало, и я сказала, вскрою себе вены прямо в отделении, если маму не начнут искать. Они, ха-ха, чуть кирпичи не отложили.