Тимур Шалямов - Криминальная Россия. 90-е

Я как карбида наглотался. Мурза сплюнул и на кухню ушёл. А Бек смотрит на этого Фару, и аж трясётся. Хуй знает, то–ли смеяться в пору, то–ли волком выть.

И пока я думал, Бек кинулся на Фару, повалил его на пол и принялся душить. А тот, хоть и рахитик на вид, вцепился дружбану моему в глотку ещё сильнее. Я метнулся к ним, начал этого Фару в лобешник хуярить. Прибежал Мурза с кухни. Видит, что Бек уже синеет. Хватает с дивана подушку, прижимает её Фаре к голове, достаёт макар и через эту подушку ебашит два выстрела в упор.

Короче, говорю, хуй знает, что здесь сейчас произошло, но этот Фара по любому пиздобол. И смотрю на Мурзу. Внимательно так. Тот понял, согласился. Говорит, базара нет. Мало того, что отморозок, так ещё и пиздобол. А Бек ничего не говорит. И на нас не смотрит. Его трясёт, что пиздец.

Мы, короче, собрали гильзы, замотали Фару в ковёр и понесли грузить Мурзе в машину. Туда же подушку закинули. Мурза пошёл за Беком, я встрял у подъезда покурить. Вижу, идёт бекова Алинка. Чё как, спрашиваю. Говорит, на карьер ходила. Купалась. А что у Бека за дела сегодня? Чё он смурной такой? Отвечаю, что по работе запара. Дал ей денег, сказал, поживи пока у матери пару дней. Ну, или в Абакане перекантуйся.

Девчонка умница просто оказалась, спросила только, с ним нормально всё будет?

Говорю, нормально. Пиздуй давай.

Ехали мы молча. По дороге забрали из гаража лопату и известь. Добрались до Сахарного, выгрузили ковёр со жмуром. Мурза пошёл за здание одного из цехов. Там земля мягкая была. Начал копать яму. Я раскатал ковёр, обшмонал Фару, забрал бабки, которые он за день успел натрясти, стянул цепку рыжую. Тут и Бек выполз из машины. Дай, говорит, нож. А у самого глаза потухшие, челюсть дрожит. Отвечаю, ты, мол, не переживай, мы закончили уже почти, нафига тебе нож? Бек орать начал. Нож, блядь, дай ему, и всё тут. Ну чёрт с тобой, говорю. Дал свой охотничий. Он говорит, покурить сходи.

Отошёл подальше от машины, закурил, палю дорогу в обе стороны. Три ночи, самая темень. Ни души вокруг. Слышу сзади чавканье.

Оборачиваюсь. Вижу, как Бек молча ебашит ножом труп Фары. Методично, удар за ударом. Сильнее и сильнее. Думаю, пускай оторвётся напоследок. Не стал ничего говорить.

Через час Мурза яму докопал. А на жмуре уже к тому времени ни одного целого места не осталось. Бек его буквально в решето искромсал. Кинули труп в яму, засыпали известью гашёной. Подождали ещё с полчасика, закидали землёй и камнями. Пока ехали домой, наблюдал за Беком. Пацан выглядел уставшим, но спокойным. Даже довольным немного.

Про ту историю мы больше ни разу не вспоминали.

К концу лета 96–го по деньгам у нас пошла полная жопа. Прибылей едва хватало на подарки в Абакан. Я даже с парламента перешёл на опал, настолько голохуевка была в бюджете. Начались перебои с доставкой жратвы в регион, на рынках процветал бартер. Парную свинину деревенские меняли на шмотьё, молоко обменивалось на водку, даже кедровые шишки были в ходу. Питальсь все с подсобных хозяйств да такого вот бартера.

Маманя моя после того, как ГРП приказал долго жить, консультировала болезных у себя на дому, а те ей таскали кто варенье, кто стиральный порошок. Романтичные девяностые, ага? Я ебал такую романтику, когда люди с образованием и опытом вынуждены вот так выкручиваться. Ладно мы, нас не так жалко.

Короче, мы с Мурзой пробили тему, где можно дёшево выхватить домашние вязальные машинки. У Мурзы специальность модельера, у меня дохуя свободных проституток, которые никому не нужны. Мы подключили Бека, скинулись остатками бабла, затарились оборудованием. Договорились в долг за помещение под цех на Девятом посёлке. Согнали туда самых толковых блядей.

Как Мурза учил их вязать, – это была музыка. Но он пацан толковый, талантливый. Сам наделал дохуя схем – выкроек. Машинки были с каретками. После вывязки детали нужно было дополнительно сшивать. Если кто застал фабричные вязаные носки, которые реально были правый и левый, то вы в теме.

И хуйня завертелась. Пряжу мы доставали у абаканских оптовиков. В цеху стоял треск кареток сутки напролёт. Девахи работали посменно, кто на вязке, кто на панели.

Мы клепали свитеера, юбки, детские кофты, джемперы, даже носки и термобельё. А шмот развозили по торгашам, или сами меняли на рынках. Денег выходило не то, чтобы много, но голодать мы больше не голодали. Подарки Майору стали повесомее, некоторые девочки с улиц насовсем ушли. Лера, например, завязала промышлять пиздой, потому как от управляющей от неё толку было больше. Да и Мурза расцвёл. Занимался любимым делом.