Броди Эштон - Моя леди Джейн

Нет никаких сомнений в том, что Джейн станет поддерживать эзиан. Ходили упорные слухи, что ее мать принадлежала к этой категории, хотя никто и не знал, какую животную форму она принимала. В раннем детстве Эдуард с двоюродной сестрой больше всего, играя, любили воображать, какими животными они станут, когда вырастут. Эдуарду всегда приходило на ум что-нибудь могучее и свирепое вроде волка. Или большого медведя. Или тигра. Джейн же никак не могла остановиться в своих предпочтениях на чем-то конкретном – ее фантазии бродили где-то между рысью и соколом, насколько помнил король.

– Ты только представь себе, Эдуард, – вспоминался ему десятилетний тоненький голосок, шепчущий ему на ухо где-то на травянистом пригорке, где оба они разлеглись на спинах, чтобы понаблюдать за причудливыми очертаниями и направлением движения облаков. – Я буду летать там, среди них, седлать на ходу ветер, и никто не сможет приказывать мне сидеть прямо и выговаривать за плохое вышивание. Я буду свободна.

– Свободна как птица, – отзывался он.

– Свободна как птица! – с восторгом подхватывала она, вспрыгивала на ноги и неслась вниз с холма с распростертыми руками, изображая полет, и длинные рыжие волосы развевались за ее спиной.

Несколькими годами позже они провели целый день, дразня и обзывая друг друга на чем свет стоит, – все потому, что Джейн прочитала в одной из своих книг: эзиане часто принимают свое звериное обличье в состоянии особенного расстройства или обиды. И вот они ругали друг друга и влепляли друг другу пощечины, и Джейн дошла даже до того, что запустила в Эдуарда камнем, что действительно всерьез его рассердило, но упорно оставались в человеческой оболочке на протяжении всего эксперимента.

Тогда это страшно разочаровало обоих.

– Государь? – настойчиво-вопросительно произнес лорд Дадли.

Эдуард стряхнул с себя ворох воспоминаний.

– Вы хотите выдать Джейн замуж? – уточнил он. – И уже присмотрели кого-то конкретного?

Сама мысль об этом отозвалась в нем легким уколом печали. Джейн он любил, пожалуй, больше всех на этом свете. В детстве ее часто отправляли пожить в покоях Екатерины Парр (шестой и последней жены короля Генриха), так что дети проводили вместе долгие часы, и даже некоторые учителя у них были общие. Именно в те дни они и стали верными друзьями неразлейвода. Эдуард чувствовал, что Джейн единственная на этом свете по-настоящему понимает его, а не относится к нему как к представителю другого биологического вида только потому, что он рожден для венца. И где-то в глубине сознания король лелеял мысль, что, возможно, когда-нибудь он сам сможет жениться на Джейн.

Все это происходило в те времена, когда женитьба на кузинах не казалась таким уж предосудительным делом.

– Да, государь. У меня есть идеальная кандидатура. – Дадли заходил взад и вперед по залу, теребя бороду. – Человек отменно благовоспитанный, из безупречной семьи.

– Это само собой разумеется. Но кто же он? – спросил Эдуард.

– Неоспоримый носитель эзианской магии.

– Понятно. Итак?

– Он не посмотрит на рыжину ее волос.

– Волосы Джейн вовсе не так уж плохи, – возразил Эдуард. – При определеленном освещении они и не кажутся такими уж рыжими…

– Он сможет держать ее в узде и не позволять ей лишнего, – продолжал Дадли.

Ну, это и вправду не помешает, подумал король. Своенравие Джейн давно стало притчей во языцех. Она ни за что не позволяла галантно водить себя за руку при дворе и проявляла открытое неповиновение собственной матери, забиваясь на официальных дворцовых мероприятиях в угол с книгой, вместо того чтобы проводить время в танцах, обеспечивая себя будущими предложениями руки и сердца.

– О ком речь? – спросил Эдуард.

– О человеке, достойном доверия.

Все это хождение вокруг да около начинало уже походить на фарс.

– Кто?! – Эдуард повысил голос. Ему вовсе не по нраву было задавать один вопрос даже дважды, сейчас же пришлось делать это в четвертый раз. К тому же от маневров Дадли взад и вперед по комнате у него закружилась голова. Король треснул кулаком по боковому столику. Ягоды ежевики разлетелись во все стороны.

Герцог замер на месте. Затем прочистил горло и невнятно пробормотал:

– Гиффорд Дадли.

Эдуард моргнул.

– Какой Гиффорд?

– Мой младший сын.

Эдуард помолчал, как бы укладывая в голове это предложение, и постарался проверить его по всем критериям, упомянутым герцогом: из безупречной семьи – есть; достоин доверия – есть; неоспоримый носитель эзианской магии…