Марину тряхнуло, словно током, да так, что она вновь потеряла дар речи. Нежные чувства к Велиору отхлынули от её сердца так же стремительно, как пару минут назад вломились туда без стука. От резкой перемены душевного климата Марина чуть не свалилась в обморок. В глазах потемнело, потолок пошёл куда-то в сторону; Марина свободной от кисти рукой начала судорожно искать точку опоры, но в этот момент резко, словно по команде, к ней вернулся контроль над собственным телом вместе с яркостью красок окружающего её мира.
О-па… Марина тряхнула причёской и бросила взгляд на Велиора. Ничего прекрасного, очаровательного, великолепного в нём уже не наблюдалось за исключением, разумеется, костюма.
– Ну, вы даёте… – выдохнула Марина.
– Чаще беру, – мрачно ответил Велиор.
Марина немного отдышалась и посмотрела на портрет – и обмерла. С холста на неё смотрел неотличимый от оригинала Велиор. Не в том смысле, что его внешность – глаза, лицо и фигура – идеально перенесены на холст – нет, просто сквозь широкие, местами грубоватые мазки, виднелось то, чего нельзя скопировать, а можно только почувствовать. Как бы изнутри холста, из-за тюля мазков просматривалась его сущность, проступало его естество, просачивалась его природа… Марине стало страшно смотреть на собственное творение, в хорошем смысле этого слова.
– Неужели это сделала я? – пробормотала она.
– Вы, Мариночка и только вы. И ещё ваша любовь ко мне, – отозвался Велиор со своего кресла, – вот так вот это и работает.
«Так вот зачем тебе это было нужно, – устало подумала Марина, прикрыв глаза грязными от краски руками, – ты у нас, значит, коллекционируешь не только голых баб, но и баб, вывернутых наизнанку…»
– Насколько я понимаю, работа завершена, – как ни в чём не бывало, сказал Велиор, – остался только автограф.
– Автограф? – не поняла Марина.
– Ну, подпись на холсте. Обычно внизу – справа или слева.
Марина послушно взяла из высокого стакана с кисточками нетронутую «нулёвку», окунула в чёрную капельку на палитре и в правом нижнем углу вывела: «М.Б.»
– Что теперь? – спросила она, вытирая кисточку о тряпку.
Велиор поднял вверх указательный палец, увенчанный внушительных размеров ногтем:
– Последний вопрос.
– Валяйте.
– Вы не хотите к нам присоединиться?
– Стать ведьмой? – уточнила Марина.
– Ну зачем же там старомодно! – хохотнул Велиор. – Это всё жаргон старушки Марго! Ведьмы, это же совсем другое, поверьте мне!
В Марининой памяти всплыло морщинистое лицо в дыму.
– Нет уж, спасибо, – сказала она, – мне и так неплохо.
– Как знаете, Мариночка, как знаете. Кстати, вы ей очень понравились. После первой встречи она сказала: «вылитая я в молодости!»
Марина не хотела развивать эту тему, но любопытство взяло верх.
– А ей правда сто лет?
Велиор скорчил одну из своих бесчисленных гримас:
– Нет, конечно! Ей гораздо больше!
Марина так и не поняла, шутит он или нет. Вероятно, на её лице отпечаталась тень сомнения, потому как Велиор пустился в пояснения.
– Она, и все остальные – мои должницы, – с неловкой улыбкой сказал он, – и делают для меня всякие пустяки…
– Например?
– …например, выманивают из темноты города заблудившиеся души…
Марина ухмыльнулась:
– Вроде моей?
– Именно. Если вам действительно интересно, кто они такие, я могу рассказать вам историю каждой, но это надолго.
– Нет, спасибо, на сегодня историй достаточно.
– Как знаете… – Велиор по-кошачьи потянулся в кресле. – Ну что ж, если уж вы не хотите продолжать знакомство со мной, то позвольте хотя бы зайти за мольберт!
Вместо ответа Марина отошла от холста и устало повалилась на кровать. Велиор же занял её место и стал безмолвно и пристально, буквально сантиметр за сантиметром обследовать полотно, как будто это был не портрет маслом, а вышивка бисером.
Марине неожиданно стало холодно. Она забралась с ногами под одеяло, продолжая наблюдать за Велиором, который теперь исследовал картину с расстояния вытянутой руки. Через минуту её глаза сами собою закрылись, и невесомую Марину, словно увиденное ею в метро увечное пёрышко, понесло по тёмным и мягким волнам.
Поднявшись на гребне одной из них, она подумала, что неплохо бы всё-таки дождаться вердикта, но это было уже во сне.
* * *
Радуга росла прямо из пустой автобусной остановки, круто поднималась по свежевымытому небу вверх, до небольшого, похожего на собачью косточку облака, перемахивала через шлюз, в котором томилась усталая гружёная щебнем баржа, и с другой его стороны втыкалась в колышущуюся зелёную гущу парка Коломенское.
Читать дальше