Ян Братович - Супершум

– Опять крысеныш ты грызешь мое спокойствие. Тебе изгонять, падла, кто разрешал?

После этого он повернул голову в сторону и кому-то крикнул:

– Марыся!

Из-за угла вышла толстая девочка с прической «под горшок». Она дебильно улыбалась и ковыряла в носу. Человек с большим пузом что-то достал из кармана и дал съесть девочке.

– Ты ж моя сахарная. На, вот. Погрызи.

Марыся громко пустила газы, смеясь и хрюкая от удовольствия. Запах пошел тут же. Странно, но газы девочки показались мне даже ароматными, словно вместо кала в ее кишечнике были рождественские сладости.

Улица зашевелилась. Местные поочередно выходили из своих домов и собирались вокруг меня. Они следили за моей реакцией и, скорее всего, знали, что мне страшно. Я чувствовал себя обезьянкой в зоопарке, которую каждый хотел передразнить и напугать. Кто-то из толпы подбежал поближе и насильно запихнул мне в рот конфеты.

Послышался смех:

– Гля, как пляшет? Бродяжка зассаная. У нее вон пена изо рта!

У меня вдруг началась рвота. Мое тело, как пожарный шланг, стало выблевывать пену. Свинусы попятились назад, и я в момент обрыгал пеной автомобиль мальчишки. Меня не переставало трясти. Нет. Не просто трясти. Я бился в конвульсиях, не понимая, что со мной происходит, и почему меня так ненавидят. Толстые щеки свинусов продолжали угрожающе надвигаться на меня:

– Хочешь конфетку сладкую? Как попку бога сладкую?

Слова больше не звучали для меня. Я перестал их слышать. Каждое следующее оскорбление всплывало перед глазами в виде субтитров, точно я попал в старый черно-белый фильм. Но свинусы не унимались:

– Пока дети спят крепким сном, их родители совершают преступления, и в этих преступлениях кроется секрет невинности каждого виновного на земле, но ты, видимо, абортыш, совсем обнаглел. Загадил нашу улицу, наши конфеты и наших детей.

Вместо ответа из моего рта вырвался мощный фонтан пены, и меня отбросило назад. Мне очень повезло. Очутившись на приличном расстоянии от свинусов, я смог подняться и кое-как добежать до вокзала.

Не понимаю, как мне это удалось. Помню, как кричали в спину. Как угрожали помню. Дверь купе до сих пор стоит перед глазами. Наверно, все-таки случилось чудо.

Я закрыл уши руками, засыпая под разъяренные удары по вагону, и больше не боялся. Может быть, так сработал мой организм. Не знаю. Но я больше не боялся. Я перестал дергаться, сел ровно и успокоился. Последнее, что я запомнил, – как тронулся поезд.

Монстр живет в подвале моего дома в обличии слоноподобных тварей. У меня нет матери – она умерла при родах. У меня нет даже ее снимка. Но монстр звонит по телефону и говорит со мной под видом матери. Сначала он съел всех людей на первом этаже. Потом добрался и до последних. Я скармливал ему жильцов долго и методично, семья за семьею. Выманивал одного за другим. Свою соседку я ему тоже скормил, поэтому монстру приходится притворяться и ей. На всю округу остались только я и он. Он все мне заменяет. Телевизор у меня не работал, но монстр и об этом позаботился. Он стал симулировать каналы, программы и голоса. Он очень умный. Знает где я, с кем я и обижает ли кто. Моя злость ему как топливо. Сейчас стены квартиры слегка подрагивают, внизу слышатся толчки. Что ж, пора его кормить.

Я спускаюсь по ступенькам, сжимая в кармане ключ от подвала. Как хорошо, что никого не осталось. Фантомные боли в ноге – единственное, что временами сильно раздражает. С ногами все нормально, а ковыляю, как идиот. Да и как бы хилая хромоножка дотащила такого детину до реки. Чертов почтальон со своими газетами.

Дойдя до третьего этажа, я проверяю на месте ли леденцы. Да, на месте. Спускаюсь дальше.

Тот случай с пожарными произошел, когда я был совсем ребенком. На меня, конечно, никто не подумал. Маленький, несмышленый. Именно тогда, после трагедии, монстр и остался жить вместе со мной. По ночам я замечал, как рядом с кроватью стоит его темный силуэт. Страшно не было. Скорее наоборот.

Розовощекая Свинляндия. Ее запах – запах конфет – я почувствовал еще в поезде, когда только приближался к ней. А там, среди сказочных домишек, можно разгуляться. Какие вредные хрюшки там обитают. Нелепые до ужаса. Все-таки они смешные. Лопают сладкое за обе щеки, жиреют. Готов поспорить, их кожа пахнет леденцами, их одежда пахнет леденцами, и их домишки – тоже пахнут леденцами. Удачнее и не придумаешь. Веселая поросня сама нарисовала у себя на лбах мишени.

Вот и зеленая дверь – я открываю подвал.