Гай Себеус: Гости с той стороны

– Всё идёт от понимания необходимости баланса жизни и смерти. У здешних жителей оно есть. Не случайно у наших женщин существует традиционное украшение – гривна: тонкое, почти завершённое кольцо вокруг шеи с двумя камушками, белым и чёрным, на ключицах.

Бородатый архонт с энтузиазмом подозвал пробегающую мимо танаидку, чтобы гости смогли вблизи рассмотреть её гривну.

Девушке лестно было внимание эллинов, и особенно красавца Бласта. Долиха это задело. Он тоже был бы не прочь стать объектом женского внимания. Но проявить интерес не посмел – кто их знает, этих дикарей, какие у них обычаи! Надо пока присмотреться, а там будет видно…

– Вот она, гривна, традиционное украшение женщин этого края. Чёрным и белым камнем по краям она показывает важность равновесия жизни и смерти в мире, – архонт отпустил девушку, и та убежала, лукаво сверкнув глазами и улыбкой.

Архонт Тан-Аида встревожено взглянул на свой перстень и быстро опустил руку. Потом украдкой оглянулся, ища кого-то в толпе. Тревожность так не шла к его облику вальяжного хозяина, что Бласт встрепенулся: что-то пошло не так!

Но тут же отвлёкся.

Праздничный стол был поистине роскошен. Такого греки не видывали в Элладе. В середину было поставлены огромные серебряные блюда с алыми горками раков, выложенных на пучки пряных трав. В кубки налито прохладное, из погреба, пенящееся ячменное пиво.

Раков доставали из рядом установленных бронзовых котлов высотой с полчеловека. Котлы, с удобными ручками по бокам, опирались на прочные стержни. Да ещё вдеты были в массивные треноги. Удобнейшие приспособления!

Женщины привычно поддерживали под ними невысокое пламя, ловко управляясь с тяжёлыми блюдами.

Греки-колонисты, будто извиняясь, что изменили вкусу тонких вин отечества и поддались грубым нравам аборигенов, показывали гостям, как лучше управляться с раками, которыми так славились земли Тана…

Бласт напряжённо осваивал науку извлечения из раков их вкуснейших шеек, поэтому пропустил начало странного разговора, очень неуместно вспыхнувшего за праздничным столом. Подслушивать не относящееся к тебе непосредственно – было бы проявлением невоспитанности, поэтому пальцы его продолжали овладевать аккуратной разборкой рачьих панцирей в то время, как слухом он невольно тянулся в сторону говоривших.

– Скажи, это правда? Это она? – допытывался нервный молодой голос совсем рядом, прямо за цветущими кустами шиповника.

– Ты говоришь с отцом! Не повышай тона! – гудел в ответ раздражённый бас, так похожий на голос танаидского архонта. Но Бласт не был уверен: подобных интонаций он и подозревать не мог у этого степенного человека!

– Отец не станет называть сына ненужностью! Ты не отец мне!

Окружающие Бласта возбуждённые голоса пирующих порой перекрывали этот диалог. Тогда Бласт решился подняться, сделав вид, что потянулся за очередным алым раком. Но сколько он ни вытягивал шею, так и не понял, кем были эти враждующие собеседники. Особенно мучительным было припоминание старого голоса. Знакомого, но никак не определяемого!

– Вот как ты заговорил, как только отыскал иной источник пропитания! Пока кормился с подачек – молчал и терпел! – старик напоминал Бласту собственного отца. Может, поэтому так не терпелось ему взглянуть в лицо говорящего. Пришлось потянуться за кувшином, налить и выпить ядрёного ячменного пива.

– Вот именно: с подачек! Ты всегда ненавидел меня, не считал своим за цвет моих глаз! И Климену мою загубил за это же! Вместе с ребёнком! Я всё знаю! – безжалостно сёк молодой.

– Бесноватый! Ты всю жизнь был Бесноватым! Я так и не выбил из тебя эту дурь! Какая Климена? Какой ребёнок? Убери руки, или ты пожалеешь о своей несдержанности! – захрустели сброшенные и раздавленные миски и кружки. Раздались окрики и призывы, топот ног и шум окороченных давкой движений. Но стена гостеприимных танаидов по-прежнему прочно скрывала от гостей свой маленький конфликт. Бласт снова попытался, приподнявшись, проделать какие-то манипуляции с кувшинами и стаканами. Но тщетно, он так и не рассмотрел говорящих!

– Степняки не могли обмануть! Я пытал их в стаканах гируд! То, что осталось от них, заживо пожираемых гирудами, не могло обмануть!

– Несчастный! Именно в таком состоянии человек способен сказать всё, что ты пожелаешь услышать, лишь бы избежать мучений! Я не трогал твою Климену! Я не рад был бы ещё раз породниться с …на беду отмеченной богами породой. Но, …боги свидетели, я …не трогал её!