Симолина Пап - Манная каша

ЧИСТОСЕРЕБРЯНАЯ СВАДЬБА, светская хроника

Блестящая графиня Ариша Викинг и доблестный капитан Лев До-Ручки справили в прошедший уикэнд серебряную свадьбу.

Немногие уже помнят загадочную историю, двадцать пять лет назад взволновавшую общество и взбаламутившую свет. Прекрасная юная графиня, представительница древнейшего аристократического рода Лавландии, поспешно и необъяснимо вышла замуж за никому неизвестного простого солдата. От этого снесло флюгер с крыши королевского дворца. А народ вышел на демонстрацию протеста. Парламент поставил вопрос о переводе времени. После горячих дебатов решили ограничиться переносом выходных. Потом их переперенесли обратно. Но всё равно, все мы с горечью чувствуем – это у же не те выходные.

Однако, со временем капитан До-Ручки снискал уважение всего лавландского общества. Король Клаус Тысячепервый пожаловал ему орден героя Лавландии и собственноручно сшил ленточку, и для графини – ленточку на память.

Огромная скатерть была расстелена на Дворцовой площади. Реяли флаги, дым стоял коромыслом, принцесса лично угощала сигарами. Потом исполнили гимн, отчего сами собой включились все автомобильные сирены. Народ вышел на праздничную демонстрацию. И я там, как говорится, была, мёд-пиво, как водится, пила…

Ваша корреспондентка

А недавно Лев в чине капитана вышел в отставку, и теперь все время проводит в своем уединенном кабинете, зависая в Глобальной Сети.

Так вот, эти самые графиня Ариша и мрачный капитан приходились родными отцом и матерью Гансу, тому самому Гансу, который невзлюбил Грету, но тем не менее помог ей собрать грибы, а тётя Греты Эугения затем со вкусом их приготовила с лимонным соком, и с удовольствием поужинала вместе с племянницей… Вот такая запутанная история!

Ганс любил дом в центре Шуры-Мурома, на улице Кисельной, дом из прекрасного терракотового кирпича, потому что в этом замечательном доме жили его родители, а сердцу не прикажешь! Он любил покатую стилизованную под старину черепичную крышу, кованый черный флюгер, узорные решетки на окнах, и аккуратный палисадничек, где его мать выращивала только самые изысканные цветы.

Теперь там было полно похожих на щеточки, лиловых, осенних. И много палой листвы всех оттенков – от свеже-лимонного до цвета пареной репы, любимого блюда матери.

Ариша Викинг сама открыла дверь и, увидев сына, состроила недовольную гримаску.

– Ну чего тебе? – спросила она вместо приветствия.

– Да так, просто мимо шёл, – отвечал Ганс.

– В пятницу ты тоже мимо шёл… – недовольно проворчала графиня.

– Как поживаете? – Ганс попробовал замять неловкость.

– У нас полно дел. Папа будет недоволен, – предупредила мать.

– Ну и тролль с ним, – заметил Ганс (так ругаются у нас в Лавландии).

– Как ты смеешь говорить так о своем отце! – всполошилась графиня.

– Так я войду?

Она отступила и пропустила сына в дом. Однако заметила:

– Баран!

– Это я – баран? – Ганс в растерянности топтался в холле. Надо бы обидеться и уйти. Но холодно, дождь. Вместо этого он спросил:

– Папаша не одолжит мне свой старый зонт? Я, кстати, за ним и пришел. А не потому, что мне делать нечего.

– Спроси у него, – ответила мать угрожающе.

Как она стройна, как изящна! Ганс, как это часто с ним бывало, залюбовался ею. Он обожал мать. В детстве, гуляя на лужайке, собирал для нее ромашки. И теперь восхищался ею, тем более, что сам был на нее похож, как близнец. У него – то же благородное изящество, тот же нрав, те же вкусы и склонности, те же взгляды. Он любил ее, как самое себя. И ему было обидно, что она предпочитает его обществу – папашино.

Капитан Лев имел мрачный облик, неожиданный в изысканном доме самого прогрессивного психолога Шуры-Мурома (графиня в академики пока не баллотировалась, но много практиковала и даже издавала научный журнал). Её пациентки и редколлегия сначала пугались и недоумевали, зачем здесь этот урод, откуда и кто он. Но капитан Лев умел понравиться дамам обходительностью. Пациентки со временем переставали его пугаться, привыкали, хохотали над его грубоватыми остротами, ценили за мужество, когда-то проявленное на каких-то фронтах, звали «наш капитан» или «наш лев».

А между тем Ганс, сын мужественного капитана и изысканной аристократки, жил в маленькой комнате в Угольках, на рабочей окраине Шуры-Мурома. Его родители утверждали, что молодому человеку необходима самостоятельность. Но Ганс подозревал, что отец попросту ненавидит его сызмальства. Мать невезучий Ганс тоже всегда раздражал. Он ухитрялся с самого своего младенчества все делать и говорить именно так, как графине не нравилось. Соберет на лужайке букетик ромашек, подарит своей мамочке, а она недовольна. Зато ей нравилось все, что делал капитан Лев!