Анна Грэйс - Мечта

© Анна Грэйс, 2016

© Светлана Сергеевна Рубан, дизайн обложки, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я смотрю на картину, нарисованную мной. Густой черно-зеленый лес непроходимой стеной проступает вдоль берегов широкой реки. Бледный свет луны, отражающейся в мутной серо-зеленой поверхности, высвечивает очертания одинокой лодочки в центре, где на покрытом тленом и паутиной дне, прячусь я. Маленькая испуганная девочка, которая не смеет коснуться весел и задать направление, позволяя лодке бесцельно скитаться на волнах реки жизни. Лишь иногда, цепляясь за борта, до боли в израненных пальцах и горького привкуса страха во рту, я осмеливаюсь выглянуть из-за краев, настороженно рассматривая окружающий пейзаж, всегда однообразный и серый, пропитанный запахами гниющей воды и липкого холода. Призраками кажутся воспоминания о проплывающих мимо прекрасных городах и волшебных солнечных рощах, гордых кораблях и нарядных лодочках, бороздящих морские просторы, наслаждающихся вкусом соленого ветра и теплом яркого солнца. И тянущая рука тоски, перехватывая горло острыми нитями сожалений и несбывшихся надежд, заставляет меня вновь свернуться комочком на дне, укутавшись в ложное ощущение безопасности, рожденное из страха столкновения с чужой жизнью, которое гонит прочь от гостеприимных огней гаваней, чарующих лесов и мифических кораблей.

Символизм – мое любимое направление в искусстве. Бесконечное множество кусочков душ и сердец спрятано в творениях художников за самыми незначительными предметами, которым обычный созерцатель не придает значения, не понимая, что прикоснувшись взглядом к этой маленькой детали, можно увидеть внутренний мир создателя картины даже через века. А моего сердца коснется чей-то взгляд? Я не мечтаю о столетиях… и даже о десятилетиях… пусть через несколько дней.

Но кому нужны мои душа и сердце? И разве, я их кому-нибудь отдам? Я и дальше буду плыть одна-одинешенька в своей маленькой лодочке, не смело мечтая, что однажды течение серой реки вынесет меня к бушующему океану, и я смогу увидеть Его величественный корабль. Сквозь высокие гребни белых волн буду любоваться недоступной красотой, тянуть руки, желая подплыть как можно ближе и почувствовать исходящие от него силу и энергию.

– Но я так и не осмелюсь подплыть, даже на расстояние вытянутой руки. А если все-таки решусь, то ты все равно меня не заметишь, не правда ли, Майк?

Я обращаюсь к фотографии актера Егора Саматова, стоящей на шкафу. Застывшее мгновение из фильма, на котором высокий молодой мужчина, одетый в джинсы и белую рубашку, опираясь о поручни моста, смотрит вдаль. Ветер играет с темно-каштановыми волосами, ласково убирает волнистые пряди длинной челки с лица, открывая взору красоту и благородство тонких линий. Взгляд темно-карих глаз отражает тепло солнечного неба и мягкость облаков, а в уголках губ притаилась ласковая и манящая улыбка, словно обещание дружбы и радости. Мне трудно передать в словах всю красоту этого мужчины, но я изобразила ее красками, карандашом, углем, пастелью… я нарисовала сотни его портретов, по фотографиям, по стоп-кадрам из фильмов. Перенося на холст и бумагу красоту и благородство его экранных героев, я в глубине души мечтаю нарисовать настоящего Егора Саматова, касаясь карандашами и красками его души.

Только мои мечты наивны, смешны и невозможны, не так ли, Майк?

Я всегда зову его Майком – по имени главного героя из любимого фильма. Или точнее, по имени персонажа, в которого я влюбилась. Благородного и справедливого охотника за преступниками, прекрасного мстителя в маске, способного пожертвовать всем ради торжества добра и любви. Но в жизни таких мужчин не бывает, только в кино и книгах. Я это знаю. И осознание нереальности этой любви подпитывает глубину и силу моих чувств, позволяя отдаваться ей всем своим существом, рисуя на его портретах кусочки своей души или сердца – в цветах на лацканах пиджака, в солнечных зайчиках на лице, или переплетении красок небосвода над головой. Я могу любить его, оставаясь на дне лодки, не страшась ураганов и штормов, которые могут проникнуть в самую глубь реки и утащить за собой, в холодную и бездушную пучину, из которой мне уже не вырваться. Лишь смотреть с самого дна, обвязанной водорослями воспоминаний, с изъеденной болью душой, как плоть рыбой, на стеклянную поверхность реки и на одинокую лодочку на ней, в которой уже никогда не будет меня.