Александр Иванов: По дороге в Самарру (сборник)

Она помолчала.

– В войну все друг другу помогали. А сейчас слышу речи от некоторых, мол, что нам дала страна? Тьфу! Слышать противно. Им-то страна дала их самих. Обучила, вырастила да от кривых дорожек отвела! А вот что они стране дали, кроме вечного нытья?

Подошло и девятое мая. Накануне Леночка встретила Розу Илларионовну в сквере. Поздравила с наступающим праздником и пригласила к себе на очередное чаепитие. Та отказалась, сославшись на занятость.

Позвонил Валера. Леночка опять не захотела встречаться. На фоне сумасшедшей весенней круговерти образ Валеры как-то растворился и упал незаметной тенью в глубины её сознания. Что-то сдвинулось в ней. Она заметила, что стала чаще улыбаться сама себе без видимых причин. Заглядывала в зеркало. Нравилась себе.

С утра девятого Лена включила канал, где транслировали праздничный парад и затеяла уборку в квартире. Привлечённая посторонним шумом, доносящимся из коридора, она открыла входную дверь. Лестничная клетка была заполнена галдящими школьниками, с цветами окружившими Розу Илларионовну.

– Вот, – словно извиняясь, проговорила та, увидев выглянувшую на площадку Леночку, – поздравлять пришли!

Соседка была в парадном кителе подполковника медицинской службы, который был сплошь увешан орденами и медалями. Награды сверкали в лучах майского солнца, которое, врываясь через окно, заливало лестничный марш. Леночка застыла на месте, поражённая увиденным.

А рядом с Розой Илларионовной, широко улыбаясь, стоял давно исчезнувший «негодяй» Ромка.

Когда подошёл к концу мой пятый десяток, я заскучал от своей прелестной и мудрой жизни. Слишком долго ничего не происходило. Запас испытаний и стрессов, посылаемых мне судьбой, по моим прикидкам, иссяк, и я вдруг испугался, что ничего интересного со мной больше не случится, что этот гладкий, удобный для неспешного передвижения рельеф моей жизни уже не изменится и позволит мне без приключений, монотонно катиться к старости. Этот, много раз проклятый мною в сердцах, «гигантский, постперестроечный слалом» закончился, и мне стало скучно.

Все перипетии по завоеванию места под солнцем в славном городе Москве благополучно закончились, а новых не предвиделось. Дом был построен, дерево посажено, а сын и дочь уже выросли. Супруга, моя ровесница, к этому времени как-то внезапно располнела и, в отличие от меня, потеряла интерес к интимной стороне нашей жизни, стала ближе к внучке, в остальном оставаясь самым близким мне человеком и доброй женой. Безусловно, к ней пришло смутное осознание того, что баланс в нашем семейном союзе отчего-то нарушился.

Она старалась всячески указать мне на мои возрастные изменения, пытаясь психологически уравнять наши позиции, осадить меня. Особенно когда я купил себе мотоцикл. Ей казалось, что я веду себя несерьёзно, «по-пацански». Эти скрытые попытки выглядели нелепо и беспомощно, и она в душе понимала это, стараясь не устраивать сцен. У меня не было намерений хоть как-то обидеть её или ущемить, но чувство вины всё равно поселилось где-то в закоулках моего сознания. Мне было жаль её, но в ежегодный двухнедельный зимний отпуск я стал уезжать один, с её молчаливого согласия.

Что-то томилось во мне, какое-то блюдо побулькивало во внутреннем тигле, разогреваемом огнём неясных желаний и ожиданий чего-то. Чего я хотел и чего ждал? Этого я не смог бы внятно сформулировать. С равным успехом это могло быть что-то новое и неожиданное: новая необычная работа, новая влюблённость. Я даже был бы не прочь усыновить ребёнка. Мне по-прежнему хотелось испытывать всё то, что осталось в молодости, войти в ту же воду.

Пара моих любовниц, которые числились в этом статусе на тот момент, мне тоже стали надоедать. А может быть, это мой «главный орган» стал терять неутомимость? Одно время, когда с подругами в постели у меня стали происходить осечки, я так было и подумал. Мой «дружок» стал каким-то не очень бодрым. Несколько раз я даже пробовал принимать виагру.

Невесёлые философские мысли стали посещать меня. Человек глуп и материален, и если отбросить всю метафизику, то его тело и его органы имеют свой конечный ресурс. Несмотря на то, что я давно относился с иронией почти ко всему в жизни – в том числе и к себе, – увидев край этого ресурса, я забеспокоился.

Я было даже загрустил, но, слава богу, всё скоро разъяснилось: я уже два года принимал статины (таблетки против холестерина), которые угнетающе действовали на эту насущную для мужчины функцию. После ознакомления с этой «ужасной» информацией, я тут же бросил принимать эти зловредные пилюли, как отбрасывают от себя что-то омерзительное, вроде дохлой мыши. Вот вам и маленький кусочек внутреннего мира мужчины: он скорее предпочтёт сократить годы своего пребывания на поверхности земли, чем расстанется со своей «функцией»!