Александр Иванов: По дороге в Самарру (сборник)

– Закрыта тема. Замётано.

Они с удовольствием ещё выпили и занюхали каждый своим.

Приятель коротко, на пальцах, смог разъяснить суть происходящих в стране перемен и уникальность этого времени для них. Многое не укладывалось в голове Алексея.

Сам Сергей мечтал со временем перебраться в Европу или Штаты. На тот момент Семёнов не воспринимал эти его разговоры всерьёз. Они напоминали ему рассказы о загробной жизни, в которую верилось с трудом.

Перед сном, уже хмельные, смотрели курсантские фотографии в старом альбоме Сергея. Молодые лица, недавно познавшие прикосновение бритвенных лезвий, смотрели на них с фотографий.

По настоятельному совету друга Алексей решил пойти на компьютерные курсы.

– Поверь мне, брат, – за компьютерами будущее! Ты бы посмотрел, как это дело в Европе продвинуто. Скоро всё к нам хлынет! Я вот на этих железках уже хорошо поднялся. А это только начало! Так что настоятельно рекомендую!

Прожив у приятеля несколько дней, Семёнов снял комнату в районе метро «Бибирево». По его подсчётам, его накоплений должно было хватить на год.

Хозяйкой двухкомнатной квартиры, в которой Алексей снял комнату, оказалась пожилая женщина, жившая с детьми. В квартире она появлялась один раз в месяц, чтобы забрать деньги за аренду.

С неделю Семёнов болтался по Москве, узнавая её в новом, неряшливом и страшноватом, постперестроечном обличье. Шатался по нарождающимся рынкам, слушал разговоры людей в метро и на улицах, постепенно осознавая суть времени, которое сейчас затопило необъятное пространство России.

В этом пёстром потоке можно было встретить привычных обывателей и бритоголовых братков; прищуренных кавказцев и увенчанных радужными ирокезами подростков, в обнимку с их пирсингованными подружками; растерянных пенсионеров и активистов различных политических течений, громогласно возвещающих свои партийные истины в общественных местах.

Алексей иногда останавливался и прислушивался к стихийным разговорам, которые возникали часто прямо на улицах. Люди возбуждённо обсуждали текущие политические дела. Он не мог рассудить или чем-то помочь им и потому старался внушить себе, что его это не касается. Старался взрастить в себе устойчивость отрешённости от происходящего, отгородиться выдуманной стеной.

Вскоре объявили о выводе советских войск из Афганистана.

Голубоватое блюдце горловины зиндана всегда было первым, что Семёнов видел, открывая глаза по утрам. Оно меняло свой рисунок в зависимости от времени года и времени суток. Если он просыпался ночью, блюдце всегда было чёрным, с блестящими дырочками звёзд. Яма, в которую его сажали на ночь, была расположена на ничьей земле, выше по склону. Её вырыли на отшибе за подворьями горного аула. Отгороженная от чужих взглядов небольшими кустами, она была не видна посторонним. Когда шёл сильный дождь, горловину прикрывали. Аул был совсем небольшим – всего несколько дворов. Алексей сидел в этой яме с весны.

Семёнов попал в плен случайно, за компанию с ещё двумя солдатиками-срочниками, когда уже должен был возвращаться в Москву после ремонта и наладки спутниковой аппаратуры в одной из воинских частей в Чечне. Он напросился к ним на Урал, чтобы добраться до части, которая была ближе к Гудермесу, планируя оттуда пристроиться к какой-нибудь оказии. При обстреле их небольшой колонны БТР сопровождения сожгли вместе с бывшими в нём бойцами.

Бородатые мужчины, перекидываясь между собой гортанными фразами, подняли их, лежащих в кювете, и, подталкивая в спину стволами автоматов, увели от дороги в горы. Молодые солдаты были сильно напуганы и шли, затравленно оглядываясь на боевиков.

Их держали в погребе, невдалеке от того места, где взяли в плен. Заправлял всем некий Исраил. Через несколько дней солдат увезли куда-то дальше. Семёнову же вначале угрожали, предлагая заплатить выкуп. Потом долго били. Сломали несколько ребер. Почти не кормили. К концу первого месяца одежда на Алексее болталась, словно он опять стал девятиклассником. Но больше всего его изводила духота и вонь этого погреба.

За это время здесь побывали ещё несколько пленных, которых впоследствии так же уводили в неизвестном направлении. Он успевал переговорить с этими людьми о том, что происходило там, на воле, в местах, которые были так желанны и недоступны теперь. Скорее всего, его никто не искал.

Ему начинало казаться, что конца этой жестокой бессмысленности не наступит никогда. Семёнов пытался держаться за что-то невнятно твердеющее в его сознании неизвестной субстанцией. Это «нечто» не давало ему скатиться в животное состояние абсолютного страха. Он твёрдо решил никому не звонить. Да в сущности и некому было.