Виктор Колюжняк: Танец песчинок

Новичка принимают пусть с осторожностью, но благожелательно, и вечером того же дня Лесли Сандерс получает прозвище «Док». Неизвестно, чья это идея, и откуда она вообще берёт своё происхождение, ведь Лесли не заявлял о какой-либо учёной степени или намерении начать врачебную практику. Скорее всего, дело в том, что у каждого настоящего «Дока», по мнению обитателей Медины, обязательно есть волнующий его вопрос, который вбит кроваво-красными буквами глубоко в подкорку – гештальт, диктующий поведение, стиль жизни и образ мысли.

А вопросы исподволь звучат в каждом слове Лесли, отчего даже обычное «да» звучит так, словно он переспрашивает. Док и сам похож на вопросительный знак: высокий, сутулый, в чёрном костюме и огромных лакированных ботинках, постоянно начищенных до блеска.

История, как уже говорилось, начинается с прибытия поезда, но заканчивается по-разному для каждого из её участников. Стоит рассказать о некоторых из них.

Мадам Реми через три года тихо скончается в своей постели. В тот же день «Заведение» возьмёт под контроль Клио – ближайшая помощница мадам. Вывеску поменяют, явив взглядам жителей «Заведение мадам Клио», а в остальном – это будет то же место, что и раньше.

Бар «Цеппелин» будет взорван при таинственных обстоятельствах пару лет спустя. Ещё до этого времени Георгис Солпаидис – завсегдатай и чемпион – будучи пьяным, вздумает пошутить, кинув пару дротиков в приятелей-собутыльников. Одна из «стрелок» вонзится товарищу в глаз, и непонимающие подобного юмора друзья решат пошутить по-своему. В попытке научить Георгиса хорошим манерам, его несколько раз огреют по затылку бутылкой виски. Ставший одноглазым друг-приятель умрёт от заражения крови, а сам Георгис от черепно-мозговой травмы. Об этом происшествии поговорят неделю, а после всё постепенно забудется.

Максимилиан Орбаис, который первым увидел приближение поезда, как раз наоборот останется в памяти потомков. Несмотря на малую роль в описываемых событиях, его до конца жизни будут называть «Тот-Самый-Мальчик-Который-Заметил-Поезд», хотя у Орбаиса будет ещё немало поводов для гордости.

Лесли «Док» Сандерс, человек, чьё странное прибытие в Медину продиктовано желанием найти ответ на самый значимый вопрос его жизни, умрёт в тот самый момент, когда наконец-то подберётся к разгадке.

Но конец каждой истории, как и положено, станет началом следующей…

«Город контрастов» – самая дурацкая фраза, которую можно подобрать для описания Медины. Всё происходящее здесь похоже на калейдоскоп, который чья-то невидимая рука без устали трясёт перед твоими глазами. И это мельтешение становится смутным и расплывчатым, сливаясь в ровный фон, из которого вырастают красочные картинки. А затем ты моргаешь, и перед глазами остаются лишь зернистые точки, подобные песчинкам в их непрекращающемся танце…

Видели когда-нибудь, как они танцуют? Как мириады их взмывают в воздух, подхваченные ветром, и начинают кружиться, переплетаясь, подобно телам в смятой постели? Как картины прошлого и видения грядущего на секунду проступают в этом танце и вновь исчезают?

Если нет – приезжайте в Медину.

Здесь кожа на лице становится красной и грубой от постоянных ударов мелких песчинок. Они забиваются под ногти, в малейшую складку одежды, в карманы, даже в поры кожи. И через пару недель в Медине ты становишься очередным серо-коричневым пятном, покрытым налётом песка. Каждый день ты будешь ложиться спать, стряхивая его с простыни, чтобы утром вновь проснуться в своей персональной песочнице.

Иногда мне кажется, что каждый из нас точно такая же песчинка в этом гигантском море. И город, просыпаясь, выгребает нас из своей постели, а мы упорно лезем назад…

В баре «Отвратный день» внутренняя обстановка под стать названию, но у него есть одно неоспоримое преимущество перед остальными подобными заведениями. «Отвратный день» располагается ровно через дорогу от полицейского управления. В Медине, с её непрекращающимися, а лишь затихающими на время песчаными бурями, это немаловажно.

Пятьдесят шагов в одном направлении человек способен пройти почти в любую погоду и почти в любом состоянии.

Моё же состояние в тот вечер, как и во многие другие в тот год, было далёким от идеального. Я смотрел в глаза вечности и отводил взгляд первым – это мне, а не вечности хотелось надраться так, чтобы не чувствовать ничего.